— Кто там с тобой? — интересуется жена. Скрывать глупо и бесполезно. Я уже не в том возрасте. Да и незачем.
— Алиса, — спокойно отвечаю я. Теперь глаза закатывает Марьяна.
— Мало того, что авария случилась по ее вине, так она ещё и в больнице тебя донимает, — наигранно громко произносит Марьяна, меняясь в лице. Алиса смотрит на меня во все глаза. Испуганная. В недоумении.
— Авария произошла потому, что ты много выпила и несла чушь, — сквозь зубы проговариваю я. Не хватало мне еще, чтобы девочка себя накрутила.
— То есть я виновата?! — не унимается Марьяна.
— Никто. Не. Виноват! — четко проговариваю я и отключаюсь. Откидываю телефон на тумбу, падаю на подушки.
Тишина.
Алиса молчит и, кажется, даже не дышит.
Ну что ты какая впечатлительная-то?
Знаешь же, что Марьяна намеренно цепляет.
— Я виновата? — наконец оживает она.
— Ну давай еще ты начнешь нести чушь, — цокаю.
Вновь просить обезболивающее не хочу. Привыкну к нему, потом будет трудно слезать. Терплю. Монотонная боль хуже острой. Она изматывает. На минуту ухожу в себя, пытаясь собрать все силы. Сконцентрироваться.
Меня приводит в себя теплое прикосновение к руке. Не открываю глаза. Алиса сжимает мою ладонь, поглаживает. Тепло. Нежная девочка, чувствительная, искренняя. Но не для меня.
— Платон, — тихо зовет меня. — Больно?
Открываю глаза.
— Иди домой, — уже спокойно прошу ее. — Я ценю твою заботу и внимание, но это ни к чему.
— Не гони меня. Давай просто поговорим, или… я тихо посижу. Ну хоть немножко, — как ребенок умоляет она. Наклоняется, опускает голову на мою грудь и прикрывает глаза.
Замираю.
Ну вот что с ней делать?
— Я так испугалась… — признается шепотом. — Никогда ни за кого так не переживала. Но ты сильный, и мы справимся. Правда? — и эта ее вера, и «мы» подкупают. Ревёт душу. Поглаживаю ее волосы, убираю выпавшие пряди за уши. Нежная малышка. Ластится. Боль уходит на второй план. Сглатываю. Самое ужасное, что во мне есть отзыв. Вдыхаю глубже. И вот если от Марьяны пахнет терпким грехом и пороком, то от Алисы – чистотой, невинностью. Ранним летним утром, росой на цветущем поле. Жизнью. Ее тепло успокаивает. Прикрываю глаза, поглаживая девочку по спине. И ее присутствие кажется уже правильным.
Нет! Нет. Нет…
Собираюсь с силами. Отрываю девочку от себя. Держу за плечи на расстоянии, смотря, как карие глаза заволакивает поволокой. Плывет. Никогда не видел столько искренности в женщине. Если только в ее сестре. В Милане. Но там не было любви ко мне. А тут…
— Все в порядке. Переживу. Главное все живы. Спасибо за волнение, участие, но нянчиться со мной не нужно. Поезжай домой, — уже с нажимом произношу и отпускаю девочку.
— Я приеду вечером. Что тебе приготовить?
— Ничего мне не нужно. Твое присутствие меня напрягает. Будь добра…
Это неправда. Но по-другому она не поймет.
Долго смотрит на меня, хлопая длинными ресницами, словно не верит. Потом сжимает губы и отступает. Хватает телефон, рюкзак и идет на выход. Порывистая. В дверях оборачивается и прожигает меня гневным взглядом.
— Когда я слушала твое сердце, оно билось очень быстро. Отзываясь, — зло выпаливает она. — Можешь обманываться дальше.
— Это тахикардия от болевого синдрома.
Лгу, конечно. Но так лучше для всех.
— Я приду вечером, и завтра, и послезавтра, и столько, сколько ты будешь в больнице. Ясно? — боевая.
— Алиса…
— Ой, не нужно мне ничего говорить! — гневно перебивает меня и уходит.
