Вскидываю голову и встречаюсь с темными глазами. Стараясь не моргать, лезу в карман, достаю лист бумаги, разворачиваю его и кладу перед мужчиной. Он совершенно не меняется в лице, лишь мельком смотрит на лист. Ни удивление, ни раздражения. Ничего.
— Камера засняла мотоцикл, на котором приехал убийца моего брата. Это видно на фото. Конечно, лица этого ублюдка не видно. Он в шлеме. Вы на похоронах сказали, что я могу обратиться к вам за помощью, вы поможете, чем сможете. Вот я и прошу, помочь мне найти этого человека.
— А что наша доблестная полиция? – в уголках его губ мелькает насмешка, но исчезает быстро.
— Они закрывают дело из-за отсутствия улик и свидетелей. Называют дело «висяком». Вы же Рому назвали близким для вас человеком, вы тоже должны хотеть узнать кто убийца и отомстить.
— Люди умирают от других рук постоянно, - Хаджаров меняет положение тела в кресле, выглядит еще более расслабленным. – Но…. – внимательно смотрит мне в глаза. – Если я найду этого человека, что ты будешь делать?
— Что? – непонимающе моргаю.
— Найду убийцу, что будешь с ним делать?
— Ну…
— Сдашь полиции? На каком основании?
— Он же убийца.
— Без доказательств его ни в чем не обвинят.
— Если найдете убийцу, - мой голос дрожит от волнения. Я понимаю, к чему этот человек клонит. Закон не на моей стороне. – Я его убью! – запальчиво обещаю, дрожа всем телом.
Хаджаров усмехается, опускает взгляд. Он сидит в кресле действительно, как жнец, решающий сложную задачу над человечеством. Его совершенно не обескураживает мое обещание, будто подобное слышит очень часто от таких трепещущих девиц.
— Сама убьешь? – усмехается, медленно вставая с кресла.
Неспешно обходит стол, засунув руки в карманы брюк. Замирает напротив меня. Стоит так близко, что я чуть ли не теряю сознание от переизбытка чувств, которые он вызывает своим присутствием. Я даже толком не знаю, что внутри меня кипит. Там настоящая взрывная смесь.
— Убей меня, - вкрадчиво меня просит, гипнотизируя взглядом.
— Что?
— Убей меня. Представь, что я убийца твоего брата.
Он сумасшедший. Ненормальный. Разве такое можно говорить всерьез? Я изумленно смотрю на него снизу-вверх, совершенно не зная, как реагировать на подобное. У меня совсем нет опыта общения с такими странными людьми. Дергаюсь, когда Хаджаров хватает за запястье и дергает на себя.
— Я тебе даже облегчу задачу, - от его серьезности меня коробит. Я в ужасе смотрю на то, как со стола Хаджаров хватает нож с тонким лезвием и вкладывает в мою руку, направив острие себе в грудь.
— Ну же.… Режь меня, - его глаза завораживают своим бешенным блеском. Я дергаюсь, но он меня удерживает, напирая на нож. – Ну, давай, ты хочешь ведь отомстить за смерть брата!
Меня пугает происходящее. Я изо всех сил пытаюсь вывернуться, но мужская хватка сильнее. Он так крепко меня держит, что скорее всего завтра обнаружу синяки на запястье. Сильно дергает на себя, пытаюсь разжать пальцы, выронить этот злосчастный нож, который вот-вот проткнет Хаджарову грудь. Его взгляд прожигает меня. Удерживает мою руку с ножом, медленно его забирает и кидает обратно на стол.
Я облегченно выдыхаю. Кажется это своего рода проверка на вшивость. Пытаюсь отдышаться от пережитого, как внезапно получаю звонкую пощечину. Падаю не от силы удара, больше от неожиданности. Моя щека горит. Какой-то частью мозга понимаю для чего мне дали оплеуху, пытаются привести в чувство, отрезвить. И все же становится больше обидно. Изумленно смотрю на Хаджарова, который отворачивается к столу, берет со стола пачку сигарет, прикуривает.
