Вероника пожала плечами:
— Говорят, играть свадьбу в мае — плохая примета.
— В июне — значит, в июне! Вызов принят! — уверенно поднял вверх указательный палец Северский. — Как раз в школе учебный год закончится, можно будет куда-нибудь на медовый месяц рвануть!
— О-о-о, плохо дело! — протянул Поляков. — Вероника, потрогай лоб Андрея Викторовича, мне кажется, у него жар.
15. Глава 15. Злата
— Ах, какой мужчина! — устроившись на водительском сиденье, с восхищением произнесла Прекраснова.
Я приподняла бровь.
— Это вы о ком?
— Как — о ком? О Северском, конечно! Представляешь, какой мужчина пропадает? Отец-одиночка, богатый, привлекательный… а какой у него цвет глаз! Ты заметила, Злата? Голубые-голубые, как весеннее небо!
— Его глаза невозможно не заметить. — Мои губы дрогнули в улыбке. — Да и бабник он, скорее всего!
— Ох, Злата, никакой он не бабник! Вот товарищ его — тот да, бабник. И вообще, мужчиной надо уметь управлять! Мой метод управления мужчинами работает безупречно! — едва не проскочив на красный свет, заявила Прекраснова.
— И что за метод? — проверив, надежно ли прикреплен ремень безопасности, поинтересовалась я.
— Дрессировка, милая моя, дрессировка! Неужели психологу незнаком этот метод?
— Но… мужчина ведь не животное, чтобы его дрессировать?
— А вот тут я готова поспорить! Мужчина — хищник, а любой хищник при умелом подходе поддается дрессировке. Я выдрессирую Северского и его маленькую дочку!
Я иронично хмыкнула, но спорить не стала. Судя по Северскому, дрессировкам он не поддается. Если бы поддавался, такой экземпляр давно бы прибрала к рукам какая-нибудь ушлая «дрессировщица».
В школе стояла тишина: шел урок, и в холле никого не было. Только на стене одиноко висел большой портрет Северского. За время нашего с Прекрасновой отсутствия кто-то из учеников успел дорисовать черной гелевой ручкой не только усы, но и куфию — специальную шапочку, украшенную веревкой с черной тесьмой и белым вшитым платком. Художник знал свое дело, и теперь нашим взорам предстал настоящий арабский шейх! О Северском напоминал только дерзкий взгляд голубых глаз.
— Какой кошмар! — всплеснула руками Прекраснова. — Кто испортил такой красивый портрет?! Я ведь в субботу лично в типографии его распечатывала!
Из-за двери, ведущей в столовую, вышел физрук Артемий. В руках он нес пакет, полный сахарных булочек, и напевал под нос какую-то песенку.
— Добрый день, Екатерина Федоровна! Злата, угощайтесь булочкой! — приветливо начал он.
— Артемий Игнатьевич, чем вы заняты?! — проигнорировав приветствие, накинулась на него Прекраснова. — У нас тут портрет испорчен, а вы песенки поете?!
Артемий взглянул на портрет.
— А что не так, Екатерина Федоровна? Очень хороший арабский шейх получился! Хоть на выставку картин отправляй! — Он озадаченно потер подбородок.
— Это не шейх! Это Андрей Викторович Северский — спонсор нашей школы!
— А, по-моему, никакой это не Андрей Викторович. Это самый настоящий арабский шейх! — уверенно произнес Артемий.
Директриса метнула в него уничтожающий взгляд.
— Немедленно сорвите плакат со стены! Стыд и позор нашим ученикам! Как можно разрисовать портрет спонсора школы?!
Физрук обреченно вздохнул, положил пакет с булочками на подоконник и принялся отдирать плакат от стены. Да только плакат как был на месте, так и остался: двойной скотч оказался хорошего качества!
— Простите, Екатерина Федоровна, но плакат никак не хочет отрываться. — Физрук пожал мощными плечами. — Это ножовка нужна. Но есть опасность, что вместе со скотчем оторвется слой штукатурки.
