— Ты серьезно? — опешила я. Моя вывернутая наизнанку душа на её кухне… А она про шоппинг?
— Да. Сейчас позавтракаем и пойдем бродить по городу, покупая всякий шмот, что попадается на глаза. Потом пообедаем в нашем любимом ресторанчике у плотинки, а вечером можно сходить в театр. Сегодня в драме «Анна Каренина».
— Карениной мне только не хватало…
— Мы будем болтать, кормить уток и смеяться. Давай, Сеня… Давай!
— Какой театр в таком виде? — я зацепила край толстовки, демонстрируя шелковую майку от пижамы под ней.
— Сеня, мы всё купим. Ну, не вредничай…
А что я… Наверное, я готова была и на Марс пешком отправиться, лишь бы не думать о том, что произошло вчера. Я даже моргала быстро, боясь вновь вспомнить его будоражащий голос и слова, что пробивали брешь в моей шлюпке. Сука! Каждое его слово! Каждое! Оно так точно лупило меня по больному месту, не оставляя и надежды на жалость. Не было в нем места для жалости. Говорил, что резал по живому…
По живому? Значит, жива?
Рядом с ним все иначе. Время начинает обратный бег, из глаз льются слезы, а чувства обостряются до максимума! Тело живет своей жизнью, мозг прекращает анализировать происходящее, а сердце подозрительно замирает, будто и не незнакомец со мной сидит вовсе…
— Сень, ты слышишь? — Ника дёрнула меня за волосы, пытаясь привлечь к себе внимание. — Как тебе это платье?
— Нормально.
— Мишина! — взвизгнула подруга, игнорируя возмущенные взгляды покупателей, что теперь были обращены в нашу сторону.
— Ты решила не ждать вечера и прямо сейчас для меня театральную постановку закатить?
— Так, все! — Ника схватила отложенные шмотки и потянула меня в гардеробную. — Мерить.
Спорить с ней было бессмысленно, поэтому я покорно поплелась следом, костеря себя за бесхребетность. Зашла в примерочную, сняла костюм и под чутким надзором разъярённой Ники стала одно за другим надевать выбранные подругой платья.
— Я зарегистрировалась на сайте знакомств… — выпалила, больше не в силах держать это в себе.
— Молодец, — спокойно отреагировала подруга, вертя меня, как куклу. На лице её не дёрнулся ни один нерв. Говорила, будто трусы в магазине выбирала.
— Все началось с переписки в интернете…
— Хорошо, — Ника стянула с меня сарафан и стала надевать следующий.
— Он говорил то, что другие боялись, — просунула голову в вырез и обернулась, чтобы столкнуться взглядом с подругой. — Никто не говорил мне в глаза, что я перестала жить. А он сказал…
— Потому что посторонний.
— Значит… — легкие вдруг опустели, а глаза снова стало печь. Ловила взгляд подруги, пока не тряхнула её за плечи, чтобы заставить поднять голову. — Ты тоже так считаешь?
— Да! Да! Сеня, да! — снова закричала Ника. — Я так считаю! Игоря нет уже. Ты можешь не выходить замуж, запретить себе любить, но ты не можешь прекратить жить. Не можешь! Это же медленное самоубийство! И все мы являемся твоими сообщниками. Бережём, глаза отводим, стараемся поддержать, вот только дальше что? Что, Сеня?
Я втянула подругу в примерочную, толкнула её на пуфик и задёрнула занавеску, будто она могла заглушить её истерический вой.
— Ты убиваешь себя, перекрываешь кислород, надеясь, что муж твой счастлив будет. А не будет! Все равно ему там. А мы?? Мы тоже трусим и на все одобрительно киваем, лишь бы больно не сделать.
Я снова достала телефон и врубила запись, что и без напоминания заевшей пластинкой крутилась в голове.
