Он настолько подавлял интонациями, голосом – хрипловатым, но все равно мелодичным басом, что я просто опешила. Только машинально сжимала и разжимала кулаки, как недавно делал сам Ревский.
Воздух, казалось резко стал колким, суховатым и каким-то неприятным. Так и царапал горло при каждом вдохе.
– Кажется, опять я тебя напугал? – догадался Артар и голос его зазвучал мягко, практически нежно. И от этой резкой перемены я снова совсем растерялась. Еще недавно Ревский словно рубил словами, рассекал все на своем пути… А теперь… теперь он ими гладил. И я опять не могла найти слов, просто найтись, чтобы что-то сказать или сделать.
Горячая ладонь Ревского медленно провела по моему плечу. Не по-хозяйски и не властно. Плавно и ласково. Так гладят ребенка, когда тот напуган. Осторожно и одновременно настойчиво. Чтобы малыш понял: его берегут, им дорожат и поддерживают.
Артар улыбнулся уголками губ и глаза его вдруг просияли. Совсем не так, как еще недавно, когда он будто планировал сделать из меня десерт. В постели.
Взгляд Ревского лучился теплом.
– Не бойся. Я ничего тебе не сделаю. Наши повара, правда, старались исключительно для тебя. Так что попробуй. Может тебе понравится. Это ведь ничего не изменит.
Я постаралась прекратить бешено моргать. Сглотнула ком в горле и произнесла насколько могла спокойно:
– Поблагодарите поваров за старания.
– Хорошо.
С минуту мы продолжали просто стоять. Я не знала куда деться от Ревского, его взгляда, который теперь ласкал и гладил без единого движения хозяина. А Артар предпочел отдать бразды правления мне. И я окончательно опешила. Как скакун, которого отчаянно шпорили, поддергивали узду так, что у коня искры из глаз сыпались и… вдруг отпустили на волю… Сняли седло, уздечку…
Он смотрит на хозяина и понимает, что шпорили и взнуздывали его не просто так, а лишь потому, что того требовала ситуация. На дороге или на поле боя.
А теперь ему дали волю лишь потому, что, действительно, заботятся…
Не зная, как быть, я просто развернулась и двинулась к Люде, которая приканчивала лобстера.
Вначале казалось, я иду под прицелом сотней снайперов. Настолько осязаемым, навязчивым, откровенным было внимание окружающих.
Но вдруг все вернулись к своим делам: тарелкам, детям, общению. Я посмотрела на Ревского. Он развел руками и вернулся на свое место.
Да. Он умел привести толпу в чувство. Подчинить без единого слова. И я это отлично прочувствовала.
***
– Довела мужика? – изогнула бровь Люда.
Я покачала головой.
– Ты на чьей вообще стороне?
– Я на стороне слабого! То есть Артара!
– Это он-то слабый? – я собиралась сесть, да так и застыла возле нашего столика.
Воззрилась на подругу самым своим возмущенным, прожигающим насквозь взглядом. Но Люда отреагировала также, как реагирует английский дворецкий на свирепый ураган за окнами. Даже если тот уже снес эти окна и вынес всю мебель на улицу.
«Ураган, сэр!»
– Ты сядь, перекуси…
Люда словно надо мной издевалась.
Но я все же опустилась в кресло. Потому что окружающие нас оборотни и люди опять начали коситься. Артар явно давал им невербально понять, что это не совсем безопасно в данном случае. Однако самые дерзкие или самые бессмертные все равно пытались бросить быстрый взгляд. А потом сделать вид, что ничего не было.
Я села и решила выместить эмоции хотя бы на омаре. Тем более, выглядел он более чем привлекательно.
Когда я отхрустела конечностями бедного морского чудовища, и принялась жевать нежное мясо, Люда опять взяла слово.
