С того памятного дня, когда я, тысячу раз передумав и взвесив все за и против, набрала заветный номер, директриса стала держаться со мной, как добродушная бабуля, мне выделили отдельную комнату ( с ума сойти, целая огромная комната — и в моем распоряжении!!! ) и чуть не пылинки сдували до совершеннолетия.
Нет, я не попала в сказку, где обалденный принц на белом мерседесе, влюбившись в голодную оборванку, бросил к её ногам весь мир. Плата за все эти радости была жесткой, и Алиса Леонова, очутившись в мире больших денег и сказочно богатой жизни, в свои восемнадцать повзрослела на десяток лет…
***
Жирный козёл захрапел, и я с облегчением выдохнула. Уже приготовилась сваливать, этот боров всё никак не мог угомониться после убойной дозы клофелина, лапал меня за грудь, и мне стоило невероятных усилий слащаво улыбаться, а не вцепиться ему в красную морду. Вот это-то самая отвратительная часть моей работы — корчить из себя покорную и глупую куклу, терпеть грязные приставания «клиентов», а порой попадались подобные этому разъевшемуся свину, которых не брал ни алкоголь, ни снотворное.
Стерев с лица улыбку, снимаю туфли на высоченных шпильках, бесшумно рыскаю по гостиной, заглядываю за картины, ища сейф. Набор отмычек — моя гордость, подарок начальника службы безопасности Соколова. Тимур единственный, кто смотрел на меня без презрения, и мог выслушать, если мне хотелось просто поныть и пожаловаться на жизнь.
Замысловатый замок никак не поддавался, я перевела дыхание, оглянувшись на всхрапывающего Рощина. Похож на огромную рыбу, брюхо колышется рыхлыми складками под развязанным поясом халата, короткие мясистые ножки не помещаются на диване, и горе — банкир, хватая ручонками воздух, пытается уложить нижние конечности в удобном положении.
Перебираю тихонько звякающие «ключики», вновь вставляю один в отверстие скважины и слышу щелчок. Дверца нехотя являет взору аккуратно сложенные пачки зеленых банкнот с рылами америкоса, не отказываю себе в удовольствии подержать пару тяжелых кулей в руках. С сожалением возвращаю обратно, вынимаю то, за чем пришла, и быстро фотографирую непонятные схемы, столбцы цифр, какие-то сокращенно обозначенные имена и фамилии с заоблачными денежными суммами на бумаге, затем запираю тайник и стираю свои «пальчики» мягким тканевым клочком.
Дело в шляпе, как говорится, фанфары в честь триумфатора! Напоследок посылаю дрыхнувшему банкиру воздушный поцелуй, кидаю миниатюрную камеру в сумочку и натягиваю туфли. Прощайте, господин Рощин, сладких снов, урод!
***
Молча отступив, Руслан протягивает ладонь, нетерпеливо шевелит пальцами. Намеренно тяну время, медленно шарю в недрах дорогущего клатча, и, улыбаясь покровителю, подаю копии документации. Внимательно изучив желаемое, он кивает, и засовывает смятый лист в нижний ящик стола.
— Чисто сработала? Не засветилась?
— Хочешь меня обидеть? — выпячиваю губу, зная, что вид оскорбленного ребёнка неизменно заставляет Руслана чувствовать за собой вину.
Как он может сомневаться в моих способностях после всего, что я для него сделала?
— Ладно, Крошка, не дуйся. Выпьем за успех дела? — поворачивается к огромному бару, встроенному в стену между камином и лестницей, выуживает пузатую бутылку баснословно дорогого коньяка, и вопросительно вскидывает бровь, глядя на меня.
Пожимаю плечами. Мысли вразброс, мне чертовски нравится тайком разглядывать покровителя. Хорош собой, засранец, статен, высок, самоуверен. Знает цену своему мужскому обаянию. Запах парфюма сексапильным облаком тянется за ним, когда Рус подходит ко мне с двумя бокалами коньяка. Вдыхаю терпкий шлейф морского бриза, пригубляю янтарный напиток.
