Но или промазала, или он успел отшатнуться, ожидая от меня чего-то подобного. Все трое заржали, а Энвер повторил:
— Предсказуемая до оскомины.
***
Слух и обоняние обострились, казалось, до предела. Солёный аромат моря я почувствовала ещё до того, как с меня сорвали маску. Вдохнула полной грудью и поймала пристальный взгляд Энвера. Он посмотрел мне в глаза, чуть прищурившись, отвернулся к волнам, бившимся о пирс, к которому пришвартовалась шикарная трёхпалубная чёрная яхта со спущенными чёрными парусами — Джеку Воробью такая и не снилась. «Чёрная акула» — прочитала я её название.
Вернув взгляд, рабовладелец подошёл очень близко и двумя пальцами приподнял мой подбородок:
— Не знаешь, чья это яхта? — Я отрицательно качнула головой. — Главы муниципалитета Ризе, главного человека в этом городе. Ты ему кое-что не сделала, наташа. А то, что сделала, стоило мне немалых трудов исправить. Ты будешь хорошей девочкой, или я скормлю тебя акулам.
Я оскалилась в хищной улыбке всеми тридцатью двумя зубами. Энвер грубо, схватив меня за локоть, дёрнул к трапу и провёл на вторую палубу.
В шезлонге под зонтом лежал мужчина. Смутное предчувствие царапнуло душу, а под ложечкой засосало — я узнала это тело с татуировкой на груди — окружившую сердце акулу. Когда он повернулся на стук моих каблуков, я чуть не потеряла равновесие, и вовсе не от небольшой качки.
Нам навстречу, одетый лишь в трусы, поднялся Месут — мой постоянный клиент, которому я разбила голову и которого обворовала. Он окинул меня взглядом с головы до ног и прицокнул языком:
— Вах, красивая девушка, а так нехорошо с уважаемым человеком обошлась… — он покачал головой, глядя на меня по-отечески укоризненно, но доброты и прощения в его глазах я не видела.
— Простите, Месут…
— Да я не о себе… — перебил он, поморщившись, и махнул рукой. — Ты, татла, господина Энвера подвела, — он обнял меня за бедро и повёл к шезлонгу, — он уважаемый человек, у него дел много. Он тебе доверие оказал, к таким людям — самым богатым в нашем городе, — поднял он палец вверх, — привозил, а ты… Голову мне разбила, бумажник украла, в дом господина Кемрана забралась. Хорошо, живая осталась… — повторил он слова Толги — моего надзирателя, и в груди туго шевельнулось холодной скользкой змеёй понимание, что Кемран может оказаться хуже этих двух вместе взятых.
— Простите, господин Месут, я… — замолчала.
Что я?
Энвер уже устроился на диванчике, широко расставив ноги в белых хлопковых штанах, и закинул руки на низкую спинку. Он опустил на глаза тёмные очки, и я только по самодовольной полуулыбке понимала, что чудовище наслаждается моим мысленно распятым на кресте видом.
— Слова — вода, — покачал головой Месут, «погладив» море ладонью, — ты делом докажи, что понимаешь вину, уважаемым людям помоги да развлеки. И мы с господином Энвером не обидим и прошлое забудем…
Он выжидающе прищурился, а я не знала, что ответить. Взгляд упал за борт отплывавшей от порта яхты, пробежался по тёмно-бирюзовым волнам, с завидной настойчивостью пробивавшим путь в бетонной оплётке берега, вернулся к уже не улыбавшемуся Энверу. В памяти огненными буквами вспыхнуло «Предсказуемая».
Я посмотрела на Месута и выдержала его колкий взгляд.
— Хор… — горло перехватило — давать добровольное согласие на «развлеки» и «помоги» непонятно в чём было выше моих сил. Клетки меняли очертания, становились одна краше и вольготнее другой, но ясное понимание, что на шее затягивается удавка с ядовитыми шипами, становилось физически ощутимым. Я схватилась за горло и бессильно выдавила: — Хорошо.
