После того как Кассиль очнулся, меня снова потянуло туда, и я не удивилась, увидев на входе хрупкую фигурку, привалившуюся плечом к косяку.
— Пусто?
Янина медленно, устало обернулась и вымученно улыбнулась.
— Пусто, Алина, — ответила она.
Мы немного помолчали, собираясь с силами для очередного раунда борьбы с болезнью.
— Даже не верится. Знаешь, я хочу сказать тебе спасибо. Тогда у костра я подумала, что ты беспринципная гадина. Почти возненавидела за то, что ты не дала мне погрузиться в горе. Мне показалось, что ты не способна на элементарное сочувствие, на уважение к чужой боли. Мне стыдно за эти мысли, Алина. Ты была права. Нет лекарства, нет спасения, но помощь другим притупляет, загоняет эту боль куда-то внутрь. Я каждое утро смотрю на эту вывеску, на имя сына, которого больше никогда не смогу подержать на руках. А потом вижу других матерей, к которым возвращаются их дети… живые дети. Большинство умерло бы, если бы не клиника, если бы не ты. И несмотря на то, что мне хочется выть оттого, что Баркая уже не спасти, я рада за них. Какой-то горькой, болезненной радостью, сжимающей сердце. Но рада. Сейчас я знаю, для чего просыпаюсь по утрам. А ещё я очень боюсь забыть. Поэтому каждое утро хожу и читаю вывеску.
Я осторожно обняла Янину за плечи и прижала к себе. Не сказала, что вывеску по моей указке обновляли каждый день, ведь уже к вечеру упрямые буквы так и норовили исчезнуть.
Неожиданно она разрыдалась, первый раз со дня смерти сына, измученная, уставшая, потерявшая часть себя, но до последней капли отдающая все силы, чтобы помогать другим. Хрупкая, но такая сильная.
— Я знаю, что сделала тебе тогда больно. Прости меня. Я очень боялась, что ты войдёшь в этот костёр следом.
— Да. Частью себя я до сих пор этого хочу.
— Ты нужна нам. Возможно, это эгоистично, но я не отпустила тебя тогда, не отпущу и сейчас.
Янина громко всхлипнула и прижалась сильнее.
— Как скажете, Ваше Величество.
— Не дури, из меня Величество, как из булки топор. И прости, что сделала тебе больно.
— Ты сделала для меня очень много, — Янина мягко отстранилась и кинула взгляд в пустую комнату. — Пойдём, нам надо убедиться, что тут и дальше будет пусто. Знаешь, у меня ощущение, что дар становится сильнее. Я никогда не выкладывалась вот так, досуха, каждый день.
— Да, это все про себя замечают.
— Синнай тоже говорит, что у него быстрее стал восполняться резерв.
— Я рада, что он здесь. Это его место, глаза так и горят. Он хотя бы спит?
— Стараюсь следить, но он упрямый, как варлак.
— Не он один, — улыбка вышла немного мрачная. — Как твой папа?
— Погрузился с головой в новую задачу, наставляет молодёжь, выматывается до предела и крепко спит. В текущих обстоятельствах вряд ли могло быть лучше. Ладно, я пойду к Синнаю, у нас скоро обход, будем определять очерёдность лечения.
Спустя несколько бесконечных часов и десяток новых пациентов, я сначала переговорила с Келаем, составив представление о больных и их состоянии. Затем собрала мини-совет из двойняшек и Тамилы. Они успевали и выкладываться как лекари, и заведывать хозяйственной частью. Сложность возникла в том, что к нам начали приходить больные по разным другим профилям, в основном пока с травмами и переломами. И я категорически запретила отказывать кому-либо в помощи.
— Тамила, ты сможешь взять на себя организацию дополнительных больничных мест для взрослых?
