Ни Эмила, ни Эделика не разбирались в ценах на продукты. Задача принцесс состояла в управлении, их хорошо поставленные голоса и властные жесты прекрасно работали в данном обществе. В экономии они ничем помочь не могли. А я хоть и привыкла к бережливости, ведению бюджета и распределению продуктов на семью, но масштабировать на другой мир и сотни человек вот так сходу не могла. Утешала себя тем, что наверняка во дворце, где позолотой покрыты даже спальни, должны найтись деньги больным детям на питание.
Келай с Тиссеем порадовали новостью, что лекарский пост был обеспечен в полной мере. Расходники они тратили в малых объёмах, а большую часть необходимого могли использовать повторно: вот она — магия животворящая. Полотенца и перевязочные материалы при необходимости нарезались из рваных простыней. Единственное, чего им не хватало — годжики. Эта вяжущая ягода показала себя с лучшей стороны, и мы отпаивали детей отваром с добавлением мёда.
Постепенно становилось понятно, что у болезни есть кризис — пятый день от заражения. Самое сложное для ребёнка время. Благополучно преодолевшие его нуждаются в подпитке магией только ещё один раз на следующий день, а затем в течение пары дней приходят в себя. Таким образом, мы планировали выписывать самых тяжёлых пациентов на десятый день от начала болезни.
Годжика ускоряла процесс, позволяя достичь кризиса уже на третий-четвёртый день, так мы могли хотя бы немного контролировать количество детей, которые дадут температурную свечку и потребуют внимания именно магов-лекарей, а не только базовой заботы. Мне неплохо удалось разделить корпус лекарей и корпус остального персонала. Первым хорошо управлял Келай с помощью Тиссея, а вторым бессменно руководила Карда при помощи одной из повитух, госпожи Жасселии. Этот громогласный и крупногабаритный тандем держал в тонусе всех, особенно мужчин-магов, им от двух суровых поборниц чистоты доставалось на орехи с завидной регулярностью.
Как ни удивительно, ко мне с жалобами никто не ходил, ябедничали Маррону, Келаю и Карде. На Эмилу с Эделикой жалоб не поступало. После того как один из молоденьких магистратских лекарей возмутился однообразием меню, двойняшки, идеально строгие, с царской осанкой и надменными лицами, выплыли из кухни, одна с половником, вторая — с блокнотом в руках и карандашом в тугом пучке волос.
— Эделика, дорогая, ты слышала, что некоторые недовольны едой в нашей столовой? — величаво проговорила принцесса.
— Эмила, дорогая, вряд ли такое может быть. Если сам император спокойно ест эту пищу и не соблаговолит выражать недовольство, то требованиям остальных такой рацион не может не удовлетворять, — выспренно ответила ей сестра.
— И тем не менее вот этот молодой человек, — резкий взмах половника указал в сторону посмевшего критиковать вотчину венценосных сестёр, — отчего-то решил, что у нас здесь не госпиталь, а ресторан, где гостей потчуют семью переменами блюд, не считая десерта.
— Передай ему, пожалуйста, дорогая, что в следующий раз, если он решит выразить своё недовольство нашим меню, то будет есть землю под присмотром императора и Верховного мага лично. С аппетитом, — Эделика сверкнула глазами так, что вышеупомянутый аппетит лично у меня пропал окончательно.
Эмила решила сгладить резкость сестры:
— Считаю, что не стоит опускаться до угроз, дорогая. Все работают на пределе возможностей. Думаю, что большинство находит нашу еду полезной и разнообразной. Если же кого-то что-то не устраивает, то он всегда может начать голодать.
