— Здравствуйте, Ирина Васильевна, — Лялька высунулась из-за моего плеча. — Пахнет обалденно!
Я едва удержалась, чтобы не хихикнуть, заметив, как мама поморщилась от слов моей подруги.
— Пойдем, — я подтолкнула Ляльку к столу.
В столовую вошел отец.
— Всем доброго вечера, — он кивнул Ляльке и мне, повернулся к жене. — Все в сборе, можно садиться?
Мама заняла место во главе стола, еще больше напоминая королеву. Снежную. Мы с Лялькой уселись рядом, а папа напротив. Мама бросила неодобрительный взгляд на мою подругу, заметив ее шарящий по столу взгляд. Я же изучала столовые приборы, лежавшие по бокам тарелок. Пять вилок, ножи, две ложки — значит, ужин предстоит плотный. Опережая мои мысли, отец спросил:
— Так что у нас сегодня на ужин?
— Весенний салат, суп из брокколи, запеченная куропатка под соусом Провансаль, на гарнир запеченный картофель и рис по-сербски, потом десерт.
— Ого, вот это выбор! — воскликнула Лялька, и я еле удержалась, чтобы не наступить ей на ногу.
Каждая фраза Ляльки равнозначна абзацу нравоучений мамы, ждущих меня перед сном.
— Вино, шампанское? — спросил папа. — Думаю, по такому поводу шампанское просто необходимо! Моя блудная дочь вернулась в родные пенаты! — Он разлил по фужерам игристое вино, встал:— С возвращением, Агата!
Мы с Лялькой вскочили, а отец только покачал головой, заметив, что мама осталась сидеть и даже не притронулась к бокалу.
Мы выпили, горничная принесла блюдо с куропаткой. Отец о чём-то спрашивал Ляльку, а я вдруг поняла, что совершенно не хочу находиться здесь, что чувствую себя здесь взаперти, словно чудная птица в золотой клетке. И даже все эти подбадривающие слова отца и Ляльки не спасали ситуацию. Взгляд мамы был вездесущим, словно она была господом богом, вершителем судеб. Или удавом, уставившимся на кролика и готовым его задушить в любой миг. Кроликом была я. Жалким, трусливым, дрожавшим и всегда подчинявшимся.
Настроение упало до плинтуса, я отвечала невпопад, и если бы кто спросил меня, о чем был разговор, то я вряд ли бы вспомнила.
Еле дождалась окончания ужина. Мама, до этого молчавшая, нарочито ласково кивнула Ляльке:
— Агата сегодня очень устала, и я уверена, что ей не терпится принять душ и лечь в постель. Знаете ли, Лариса, сегодня у всех был тяжёлый день…
Лялька, кажется, поняла — опустив глаза, поднялась из-за стола.
— Да, действительно, уже достаточно поздно, а мне завтра на работу.
Мне хотелось провалиться сквозь землю, и если бы пол сейчас разверзся подо мной, то я бы с радостью прыгнула вниз. Завтра обязательно извинюсь перед подругой, объясню…
Да что, черт побери, здесь объяснять?! Мне надо бежать отсюда! Бежать, не оглядываясь, иначе я просто свихнусь!
***
Я нарочно долго принимала душ. Сначала медленно тёрла себя мочалкой, затем просто стояла, подставив лицо тёплому дождику из лейки. Надеялась, что мама не придёт, оставит меня в покое, и я лягу в кровать и спокойно засну, как делала это все пять лет в Италии.
Надежды не оправдались. Я вышла из ванной, завёрнутая в полотенце, и тут же взглядом наткнулась на мать, сидевшую в кресле у кровати.
— Ты слишком долго купалась…
Скинув полотенце, я молча забралась под одеяло. Так и хотелось сказать: «Ну давай начинай, и поскорее». Даже пришлось сжать губы, чтобы с них не слетели грубые слова.
— …Ну что ж, дочь, теперь мы можем поговорить. — Ее голос был тихим, проникновенным, словно она собиралась рассказать мне на ночь сказку. Натянув одеяло до самого подбородка, я приготовилась слушать. — Я заметила, что ты не слишком радовалась, переступая порог дома. Тебе больше нравилось в Милане?..
