А может, это и не страх вовсе? Может, это холодный расчет? И глава просто не желает лишаться новообретенной силы?
Мне хочется думать, что первое...
— Я полагала, войны кланов остались далеко в прошлом... — тяжело вздыхаю. Помню рассказы мамы о страшном времени ее юности, когда жизнь простого человека не значила ровным счетом ничего.
— Они там и остались, — отвечает Авелин. — Открытых столкновений больше нет. Но закулисная борьба ведется по сей день. Ее не искоренить.
— Если все это происходило, когда Роберт был маленьким...
— Аврора погибла девятнадцать лет назад, — подруга мгновенно улавливает мою мысль. — А родители господина Ригера — четырьмя годами ранее.
— Девятнадцать лет назад? Сколько же тогда Лиаму? — растерянно шепчу. Не задавалась этим вопросом, а теперь не по себе как-то. Хотя старым он совсем не выглядит.
— О, я точно не знаю, но не смотри на цифры. Альфы живут гора-а-аздо дольше людей, и этапы развития у них несколько отличаются от человеческих. Так что, по их меркам он еще очень и очень молод, — понимающе улыбается Авелин. — Грозный вид делает его старше, — со знанием дела добавляет она.
Глубоко вздохнув, поднимаюсь со скамейки.
— Пройдемся? — взяв подругу под руку, увлекаю ее дальше по дорожке. А услышанный рассказ все не дает покоя, прочно обосновавшись в моем сознании. — Почему Лиама считали слабаком из-за любви к Авроре? — эта ее фраза так и засела в голове.
— Потому, что он пошел на поводу у своих чувств, позволил себе влюбиться в человеческую девушку, несмотря на то, что истинной она ему не была, — терпеливо поясняет Авелин.
— Значит, альфы своих истинных все же любят? Не просто хотят? — уточняю задумчиво, задерживая на подруге выжидающий взгляд.
— Конечно любят! Больше жизни любят! — ее глаза блестят от восторга. — Если еще способны на это... — выпаливает она небрежно, явно намекая на моего супруга, и тут же прикрывает рот рукой, стремительно бледнея. — Прости, Мия. Язык мой — враг мой. Я не должна была этого говорить, — испуганно смотрит в мои глаза.
— Ничего, все в порядке, правда, — мягко заверяю подругу.
Какое-то время прогуливаемся в тишине. Авелин чувствует себя неловко, о чем свидетельствуют ее глубокие досадливые вздохи. А вообще... мне нравится, что она прямо говорит то, что думает. По крайней мене, я знаю, чего от нее ожидать.
— Теперь понятно, почему эта тема под запретом. Она все еще болезненна для него... — тихо произношу. Это ли не показатель того, что Лиам не такой уж бесчувственный?
— Никто не знает наверняка, — подруга пожимает плечами. — Никто бы не решился это проверять. После того, как господин Ригер вернул самоконтроль, Лука всем запретил вспоминать об Авроре. Даже имя ее произносить. Строго-настрого.
— Да уж... это страшно... такое пережить...
— Те события оставили неизгладимый болезненный след в сердцах многих. В том столкновении я лишилась родителей, — с грустью вздыхает Авелин. — Мне не было еще и двух лет...
— Лиам говорил, что твой отец был ему хорошим другом, — ободряюще приобнимаю девушку.
— Лучшим другом. И правой рукой, — с гордостью отзывается она.
— Это все очень печально... Мне жаль, Авелин.
— И мне...
Дорожка круто меняет свое направление. Теперь мы возвращаемся к особняку.
— Откуда тебе все это известно, если ты была так мала, и на эту тему запрещено говорить? — приходит на ум еще один вопрос.
— После смерти родителей меня отдали на воспитание Герману, старейшине клана, особо приближенному к господину Ригеру, — загадочно улыбается подруга. — Так что... я многое слышу, многое вижу. Многое знаю... Достаточно просто быть чуть внимательнее... чуть незаметнее... А вообще, я могу добыть любую информацию, — уверенно заявляет Авелин.
