И еще стоит ли пойти к сыну и просто сказать, что эта новость ничего не меняет? Что он такой же крепко любимый, и что я не хотела ему зла. Что ложь была скорее для нас спасением от новой череды бед. Но я своим желанием глупой мести спустя столько лет навлекла их еще больше.
Дура, Боже. Можно ли быть большей дурой?
И только я решаюсь сходить к сыну, как дверь толчком открывается, впуская сквозняк с улицы. И… Харитона. Он не смотрит на меня. Вешает ветровку. Даже странно, откуда у него такая дешевая.
Но даже не это меня смущает. А как свободно он себя чувствует, Как, будто это не чужой дом, а одна из его собственностей. Возможно и я стала его собственностью. Уже очень давно. Навсегда запечатлев в сознании свою зависимость от парня, который пугал и будоражил меня до дрожи.
Сняв ботинки, он прошел в гостиную и немного осмотрелся. Только потом повернул голову ко мне, так и замершей на пороге кухни.
— Значит, — потирает он затылок ладонью, явно не зная с чего начать разговор. Но и я не знаю. Мне нечего сказать, кроме той информации, что я уже поведала. – Данила.
— Я ничего доказывать не буду. Ты можешь верить, можешь нет.
— Да че там верить, — фыркает он. – По роже видно, что он мой.
— По лицу.
— Рожа, лицо, какая разница. Слушай, я честно в ахуе, — впивается он в меня взглядом. – Я искал твоего любовника, хотел ему рыло начистить, а нашел… Как это вообще вышло? Тебе же было… Блять… Почему ты не сделала аборт, почему я не знал, почему я думал, что ты мертвая?
Он еще задавал кучу вопросов, а я остановила поток взмахом руки, как по волшебству. Он выглядит почти потерянным. Из грозного мстителя, он вдруг превратился в мальчика, который стоит у доски и не может разобрать простейшее уравнение.
— Ладно, это мы потом разберемся. Собирайся, мы едем домой.
Вот это действительно неожиданно. А главное, опрометчиво. И как бы мне не хотелось уехать с ним. Но в тот дом я сына не приведу. Я не знаю вернулась ли Ника, но она вряд ли обрадуется наследнику. Плюс ко всему меня ищут. И если Харитон встанет на пути, его просто убьют. А при всей моей обиде, смерти я любимому не желала никогда.
— Мой дом здесь. Тот, где ты меня впервые увидел.
— Смеешься? Та халупа? Твой отец был одним из богатейших людей.
— Ты тоже, но мог щелчком мышки всего лишиться, — замечаю я как бы невзначай. Странно, но он не злится на этот выпад. Скорее забавляется ситуацией.
— Только дебил держит все свои сбережения в компании. Так что меня разорить сложно, хоть ты и пыталась.
— А к чему тогда истерика?
— Не знаю, может быть потому что я фактически в любви тебе признался, а ты плюнула мне в харю?
Мы стоим как два фехтовальщика коля друг друга обвинениями. Правда никто не решается заговорить о главном. Наверное, потому что это разрушит ту зыбкую как песок атмосферу некого равновесия?
— Голодный? — внезапно спрашиваю, думая, что он скорее с утра ничего не ел. А еще пролежал какое-то время на сырой земле. Теперь чувство вины за то, что я оставила его, кажется острее.
— Адски, — загораются его глаза, и он словно магнитом тянется на кухню, впитывая его запахи.
Я киваю на стол, за который Харитон сразу садится, привычно провожая взглядом каждое мое действие. По началу в его доме меня это смущало, но спустя время без этого стало сложно существовать.
— Ты остыл? — спрашиваю, пока достаю курицу из холодильника и выкладываю на тарелки вместе в запеченной картошкой.
