– Ты… Ты говорил, это просто шутка! Что это счета твоего дальнего родственника! И ты просто хочешь проверить его службу безопасности! И насколько хорошо его айтишники прописали всю систему! А оказалось что? Что мы реально воровали деньги! И у самых настоящих бандитов! Уууууууу!
Меня просто разрывает от злости.
И ведь главное, что он не отпирается.
Просто стоит, опустив голову и позволяет мне себя лупить!
Вот пусть тогда сам и едет… К тому олигарху! Пусть его там имеют во всех позах всю ночь в качестве подарка! Он ведь все придумал! И меня обманул!
– Агата…
Лешка шмыгает носам.
На шум выходит заспанный Радик, его брат.
Надо бы и ему еще навалять хорошенько. Гений взломов, мать его!
Но у меня уже силы кончились. Я просто приваливаюсь к стене и начинаю мелко дрожать. Откат….
– За что ты со мной так, а, Леш, – всхлипываю, а предательские слезы уже щиплют глаза.
– Вот за что, скажи, а? Я же тебе верила! Ты мне говорил, что любишь меня! А сам… Сам так обманул. Подставил! Под монастырь повел!
Лешка молчит. Только тяжело дышит.
Радик обхватывает себя руками.
– У нас мать больная, Агата, – наконец выдает.
И смотрит на меня так…
Что внутри меня что-то лопается, такая боль в его глазах сейчас.
– Рак у нее. Третья стадия. У нас в онкоцентре сказали, можно приостановить… Ну, чтоб в четвертую не развился. Но не здесь. В Германии. А там одна операция таких денег стоит, что…
– Что вы оба, просто гении, решили взломать счета тех, кто вас на щелчок раздавит! И меня вместе с вами!
Черт.
Черт, черт, черт.
Я прикусываю губу, потому что на глазах у Радика тоже слезы.
– Надо было мне сказать! Трудно было, что ли? Я бы у отца попросила. Он мне не родной, конечно, но попробовать стоило.
Устало выдыхаю. Сумка падает на пол из рук.
– Там сумасшедшие деньги нужны, Агата. Никто бы столько не дал. Там десятки миллионов. Десятки, понимаешь? Для кого-то это деньги, а для нас жизнь. Мамы нашей жизнь. Черт. Мы не могли иначе.
– Почему правду не сказали?
Тоже тяжело дышу. Еле держусь, чтобы не сползти по стене.
– Потому что ты бы не согласилась.
Ну да. Это правда. Не согласилась бы.
– А так вышло, выходит, лучше? Теперь нас всех вместе в тюрьму посадят! Лучше вышло так, да?
– Агата.
Лешка подходит.
Пробует меня обнять за плечи.
Но я резко ими дергаю, стряхивая его руки.
– Какая тюрьма? О чем ты?
Радик округляет глаза.
– Мама же только после операции. Совсем беспомощная. Ее выпишут через три дня. Нам ухаживать за ней нужно будет. И… На химиотерапию собирать.
– А вот такая! Самая настоящая! Отечественная! Он на семь лет сказал, нас всех засадить хочет. И что делать теперь?
– Пойдем хоть чаю выпьем.
Бормочет Лешка.
И взгляд такой… Совсем потерянный.
– Не нужно соседям все слышать, что мы здесь говорим.
Вяло плетусь в кухню.
Буквально падаю на табурет, сбрасывая стертые туфли. Их теперь только выбросить.
Ноги стерты в кровь.
– Агата. Тебе аптечку надо. У нас есть перекись и бинты. Я принесу сейчас.
– Потом – слабо машу рукой.
Все. Я выдохлась. Окончательно.
– Правда, чаю очень хочется. Горячего.
Лешка молча ставит чайник. Наливает полную кружку кипятка. Ложек пять сахара . Как раз то, что мне нужно.
– Миллион-то где? Ну, тот. Который где-то завис. Мы его хоть вернуть сможем?
– Неа.
– Он не завис. Он на счет какой-то левый улетел. Вряд ли нам его отдадут. Даже если очень попросим.
– А в Вадиме вы, вообще, уверены?
Не отдадут, конечно. Последняя надежда, что мы вернем деньги, и тот бандит отстанет, летит в пропасть.
