Слишком похожим. Мое сердце сделало крутое пике, кое-как удержавшись на прежней точке.
- Добрый день, - я склонила голову, понимая, что это единственная фраза, которую я могу произнести без запинки. Следующую – просто физически не смогу озвучить, чтобы голос не дрожал и не заикался.
Годы не изменили Алекса. Что такое пять лет? Он стал шире в плечах. Я могла точно сказать, что под костюмом прячется все такое же совершенное тело без грамма лишнего жира. Только мышцы и кожа, которую я так любила когда-то целовать. Все тот же, когда-то родной и желанный до дрожи в коленях… и сейчас безнадёжно чужой.
Внешность может остаться без существенных изменений. А вот ненависть в глазах, лишенных тепла; ненависть, которая парализовала меня, словно бабочку в сетях паука, изменила мужчину до неузнаваемости.
Я смотрела в ледяную душу самого дьявола. Искала отражение чувств, которые когда-то наполняли его светом – и не находила больше ничего.
Пронзительный лед взгляда под густо сведенными бровями. Четкая линия волевого подбородка, скрытого якобы небрежной, но на самом деле мастерски выстриженной в барбершопе бородой. Точёный рельеф выразительных, будто очерченных скул. Он всегда выглядел, как киноактер первой величины. Как лицо с обложки. И, несмотря на холод, в котором Алекс Крейн намеревался топить меня без права на помилование, я ощутила, как придавленные дыханием севера бабочки в животе потихоньку расправляют свои крылья, а кровь начинает закипать.
- Ты хотел выпить кофе с гостьей? Не будешь против, если я к вам присоединюсь? – как ни в чем ни бывало, лениво поинтересовался Алекс.
Только сейчас меня настигла вторая волна потрясения.
Отец и сын. Данил – сын Алекса Крейна. Как, вашу мать? Кто и в каком состоянии наркотического опьянения написал подобный сценарий для реалий Маринки Самохваловой?! И как это вообще возможно?
Когда мы были вместе, Алекс иногда говорил о сыне. Ранний брак, развод. Сын жил с бывшей женой и ни в чем не нуждался, пока отец создавал с нуля свою бизнес-империю и никогда не обижал бывшую семью.
Все сходится. Даня сказал, ему двадцать. Как Алексу было, когда его сын появился на свет…
- Марин, это… мой отец, в общем… - руки Дани слегка подрагивали, когда он ставил поднос на стол.
Мальчик нервничал почти так же, как и я. Но вряд ли из-за того, что ему влетит за несанкционированную вечеринку. Почему? Нагрянувший внезапно папа лишил его долгожданного десерта в моем лице?
Отчасти для того, чтобы понять, отчасти – чтобы избежать пронизывающего и не сулящего ничего хорошего взгляда Алекса, я пристально просмотрела на Данила. Он ответил злым взглядом с ноткой укора. Вот теперь все стало на свои места.
Я не знаю, знакомил ли он раньше своих девчонок с отцом. По-видимому, несколько таких знакомств все же состоялись. Да и как иначе – богатых детей обычно оберегают от охотниц за деньгами. Так вот, видимо всегда сравнение отца и сына было не в пользу последнего. И размер кошелька имел второстепенное значение. Данил знал, какой эффект производит на всех без исключения дам внешность его отца.
- Ты приготовишь мне мой любимый эспрессо? Как я люблю? – обращаясь к сыну, расслабленно проговорил Алекс. – Щепотка соли и кайенский перец на кончике ножа. А я пока развлеку Марину светской беседой.
Последняя фраза… По тональности она прозвучала как «я всажу нож в сердце Марины и буду упиваться тем, как она истекает кровью». Это можно было прочитать в его застывших, ослепительно голубых глазах. Данил истолковал все это по-своему. Сжал кулаки от бессилия и поспешил наверх. К счастью, я знала, долго он там не задержится. Не позволит отцу отнять красивую игрушку на этот вечер.
