– Козёл! – шиплю я на него и порываюсь слезть с его колен.
Он продолжает меня держать, а я ёрзаю, как идиотка, толкая и царапая его. Добиваюсь только того, что оказываюсь ещё ближе к нему, а этот козёл этим только забавляется. Упираюсь руками в его грудь, но вспотевшие от напряжения и волнения ладони скользят по шёлковой рубашке, и… О, чёрт!
Убираю руки от него, словно ошпаренная. Чувствуя, что краснею как рак, поднимаю глаза на Власова, который едва сдерживает смех.
Я коснулась его… члена! Господи, какой стыд!
Находясь в каком-то замешательстве, я будто выпадаю из реальности, а Арман, устраивая свои руки на моей заднице, притягивает так, чтобы я оказалась прямо на… нём. Твёрдый, словно камень, и… и он… просто огромный! По телу пробегают волнительные мурашки, а уши буквально пылают от стыда.
– Чувствуешь, что ты со мной делаешь? – хриплым низким шёпотом спрашивает он на ушко и всасывает мочку.
Едва нахожу силы, чтобы не застонать, не закрыть глаза, не запрокинуть голову назад и позволить ему сделать хоть что-то, чтобы унять это невыносимое напряжение во всём теле.
– Отпусти… те меня, – жалобно, неуверенно прошу я.
– Нет! – отрезает уверенно, продолжая удержать за попу и раскачивая меня вперёд-назад, заставляя тереться о его член.
С трудом удаётся дышать, но ещё труднее сдерживать рвущиеся наружу стоны, которые всё же вырываются из моей груди в виде судорожных всхлипов.
Ты моя! – проносится в голове.
Нет! Нет! Нет!
“Могла один раз раздвинуть ноги…” – слова Димы как гром среди ясного неба. И воспользовавшись маленькой заминкой Власова, когда он прикрыл глаза, шумно дыша, я спрыгиваю с его колен. Тут же, пока он не спохватился, вылезаю из автомобиля и несусь со всех ног к дому.
В спину мне раздаётся низкий рык, а потом едва слышный смешок. Не оборачиваясь, я добегаю до калитки и дрожащими пальцами открываю её.
– Елизавета? – навстречу выходит бабушка, вытирая руки о фартук.
– Бабуль, не сейчас, – говорю не своим голосом, отмахиваюсь и скрываюсь в доме.
Забегаю в свою комнатушку, сажусь на старую кровать, подтянув колени к груди и прилипнув спиной к стене.
Какая же ты дура, Лизок!
Дура! Дура! Дура!
Как так можно? Растеклась лужицей, как и все остальные.
Идиотка бесхребетная!
Тебе ведь понравилось, – насмехается надо мной внутренний голос.
Нет! Не понравилось…
Кому я вру?! Боже…
От передозировки эмоциями я отрубилась на кровати, лишь упав на правый бок. За окном уже стемнело, щёки стягивает от высохших слёз, а на груди такая тяжесть, что дышать трудно.
Злюсь! Больше на себя, чем на Власова. Разве можно так себя вести? Не понимаю, что на меня вообще нашло? Какого чёрта я так размякла, позволила ему меня касаться там, где никогда не бывали мужские руки. Мужчин вообще рядом со мной не было, если не считать Серёжу в девятом классе, который проводил меня до дома после школьного осеннего бала и поцеловал. Но тот поцелуй по сравнению с тем, что творил Власов, как укус комара.
А Власов… он не то что укусил, он проглотил меня целиком. И мне стыдно, ужасно стыдно, что я поддалась, что не смогла держать себя в руках и теперь на равных с теми девушками, которые ковриком под его ноги стелятся.
А больше всего стыдно от того, что мне понравилось. Понравилось чувствовать его руки на своём теле, его полные губы на моих и его язык у меня во рту. Прошло пару часов, а ощущение, что я ещё там, в его треклятой машине. Потому что пропиталась его запахом, тело ещё горит огнём, а низ живота болезненно тянет от неудовлетворения.
