Прижала окуляры к глазам. Вот так лучше.
Вот и первый, притаился за углом, из-за которого отчетливо виднелся легкий дымок.
Курит сволочь.
Где же второй?
Стараясь не двигаться, и не издавать шума, осмотрела через бинокль развалины домов, разбитые грузовики, бетонные обломки. Переключила в настойках угол обзора. И бинго!
Вот он.
Притаился в окне дома. Я из своего убежища просто так бы его не заметила.
Ублюдок.
Итак, что же делать?
Один слева, другой, сзади справа. Подумала, и поползла обратно. Пока не явились те двое, на смену караула.
Мне нужно незаметно подобраться к припаркованному у противоположной стороны грузовику.
Лучше сделать это через подвал, я видела вход, когда шла сюда.
Минут тридцать ушло, чтобы добраться через завалы до подвала, еще минут пятнадцать, чтобы спуститься вниз на этаж, и затем выбраться на поверхность.
Спрятавшись между бетонными балками, я оказалась всего лишь в метре от грузовика. Сверху мое убежище прикрывал обшарпанный карниз покосившегося балкона.
Отличное убежище, часовой со второго этажа не увидит то, что творится на первом.
Не заметит меня.
Притаившись, я пролежала еще где-то с пол часа, прислушиваясь, осматриваясь.
При этом, старалась не стучать зубами от озноба. Странно, вроде на улице еще не зима, довольно тепло. Снега нет. И даже небо чистое.
От чего же меня так трясет? И тело горит, словно в лихорадке. Ное почему-то левый бок.
Постаралась отстранится от ощущений, не отвлекаясь, наблюдать за домом.
Хорошо еще, что сегодня оставила своего грозного защитника дома.
Босс.
Мой любимый доберман.
Три года назад, я нашла его полумертвого, когда в поисках еды, лекарств и одежды, обыскивала очередные развалины. Обессиленное животное видимо уже очень давно угодило в капкан. И медленно умирало. Страдая от боли, жажды и голода.
Коих в окрестностях люди понаставили великое множество. В надежде поймать либо животное, либо человека.
Я слышала о тех, кто промышляет подобным. Ловят жертву, и не важно, человек это или животное. Забивают как скот, и едят.
Брр. Никому подобного не пожелаю.
Я осторожно приблизились к бедному животному. Попыталась освободить. Но истощенный почти мертвый пес воспринял меня как угрозу.
Зарычал, оскалился.
А стоило мне попытаться открыть капкан, чьи острые зубцы пробили насквозь лапку, зверь взвизгнул, и укусил меня. До крови.
Я отскочила, вскрикнув от боли. Прижала к груди поврежденную руку, баюкая раненную руку.
Достала с рюкзака бинт из простой хлопковой ткани. Перевязала руку, по-прежнему не сводя взгляда с покалеченного пса. Видно было, что животное пыталось освободиться. Правда, неудачно. И сам капкан, и лапа оказались искусаны. Вероятно, он хотел перегрызть железный капкан, и покусал свою же лапку.
— Я же хочу тебе помочь, песик. Хочу освободить. Давай я сниму эту железяку. И ты сможешь бежать по своим важным собачьим делам. Хорошо?
Пес рыкнул, правда уже не так угрожающе. Казалось, успокоился, и лег. Не сводя с меня умного взгляда. Словно говоря, ну что же ты, давай, выполняй обещание.
И я выполнила, несмотря ни на что, все же сняла чертову железяку. Освободила раненную лапку.
— Ну вот и все, собачка. А ты рычал, да еще и укусил. – Пес настороженно следил за мной необычными голубыми глазами. Не подпускал к себе. — Малыш, мне нужно идти. Меня ждут сестры и братик. Если хочешь, пойдем со мной.
Развернулась, и двинулась в сторону нашего временного убежища.
