Она благополучно добралась до Тумачей и возвратилась.
Так было днём.
Но не во сне девочки.
Во сне она никак не могла выбраться из кукурузы. Она почему-то не побежала к просёлку, а всё бежала по полю. И заблудилась. Дороги нигде не отыскивалось. Но она бежала, бежала. Она хотела напоить дядю, облегчить его страдания. Дядя был страшный, но такой жалкий, болезненный.
Любочка спешила. А поле не кончалось. Кукуруза шуршала и обжигала острыми листьями.
Девочка утвердилась в мысли, что окончательно потерялась. Ей захотелось плакать, и не столько от того, что она не может отыскать дороги домой, а от того, что в ней нуждается дядя, а она вот тут, заблудилась, непутёвое дитя.
Остановилась Любочка, маленькая, растерянная, сжимая свою поломанную, помятую куклу для мамы. Кукуруза нависала над ней, жалась к ней.
Темно. Уже пришла ночь. А Любочка стоит на прежнем месте.
Послышалось шуршание. Оно быстро перемещалось: туда-сюда, туда-сюда.
В кукурузе кто-то бегал.
– Кто там? – прошептала девочка.
Из-за туч выглянула полная луна. Вокруг стало светло, как днём, лишь резкие тени мешали различать притаившийся мир.
Неподалёку кто-то бегал. И никак ему это не наскучивало.
Внутри у Любочки захолодело, и она, неожиданно для самой себя, пронзительно закричала.
Мир накренился, поворотился и обратился днём.
От такой околесицы Любочка примолкла, удивлённая.
Вдруг из кукурузы прямо перед ней вынырнуло страшное, почему-то кудлатое лицо карлика, шибко напоминающее морду макаки. Оно дыхнуло смрадом и прошипело:
– Ты кричишь или поёшь, сладкая?
Макака противно захихикала.
Любочка выпустила из рук самодельную куклу с жёлтыми глазами, сделанными из ромашек, и бросилась наутёк, проворно, как полевая мышь лавируя между толстых стеблей кукурузы, которые, что роща бамбука.
– Не убежишь, сладкая, – услышала она близко противный голос не менее проворного существа. – Я всегда буду рядом. Теперь я – твой, а ты – моя. Хахаха… Я ждал, я долго ждал воды, но ты не пришла, и я умер, околел, как шелудивая псина. Теперь – твоя очередь, сладкая! Хахаха…
Маленький мужчина, похожий на макаку, неизвестно как возник перед Любочкой. Она со всего хода мягко ударилась о его пушисто-волосатую грудь, как мячик отлетела назад и дрябнулась на попу.
– Отстань, отстань, противный, – закричала Любочка. – Я не хотела. Я шла. Я заблудилась.
Мужчина ощерился, навис над ней. Его глаза были глубоки и темны. Из его рта с никогда не чищенными сгнившими зубами дурно пахло.
У Любочки закружилась голова и…
Любочка уплыла из кошмара, перевернувшись на кровати на другой бок. Она отбросила по-детски пухлыми ножками назойливое душное одеяло.
И снова она среди кукурузы. И снова ночь. И за ней гонится карлик. Или мужчина, что словно макака? Она бежит сломя голову и не может убежать. Бесконечное поле. Не выбраться ей. Не скрыться.
– Это, это тот мужчина, – внезапно понимает Любочка. – Это он увёз мою маму.
Любочка резко останавливается. Её лицо суровеет. Любочка полна решимости. Она встретит ненавистного дядьку, именно того дядьку. Это он был тогда. Он не уйдёт от неё! Она всё выведает. Она сама его так испугает, что он всё тут же ей расскажет и… отпустит её маму, где бы он ни прятал её на этом огромном поле.
Она встретит его лицом к лицу, с гордой осанкой, стойкой, крепкой духом и преданной сердцем, беззаветно любящей девочкой. Против любви ничто и никто не в силах устоять. Она сокрушает любые преграды, пусть даже это гора Арарат с её заледенелыми каменными глыбами!
