Чахлая крыша шалаша благополучно справилась с ночными осадками, и схоронившийся под ней мужчина не пробудился, – Жора, отмытый в реке от многодневной грязи, наконец-то спал как младенец. Он облачился в железнодорожный китель, стёганые штаны и шерстяные носки, презентованные ему Бориской в первый день. Одежда была хотя и старой, пригодной лишь для хозяйственных нужд, но выстиранной перед тем, как её запрятали на хранение в сундук. Его собственные рубашка, джинсы и носки были отданы Бориске, который перед сном всё это выстирал и повесил на верёвку, растянув её в доме, чтобы по утру никто не увидел во дворе чужой одежды.
Хорошенько выспавшись, Жора поднялся в начале девятого.
Он позавтракал, и поджидал детей в полной готовности к предстоящему переезду.
В столь чудесное утро Жоре не моглось ни о чём беспокоиться.
Единственное, что не столько тревожило, сколько интересовало его, это – насколько дети не переменили о нём мнения, после его более или менее, скорее более, правдивого рассказа. Им на это были отведены целый вечер, вся ночь и такое чудесное-расчудесное утро.
«Об этом незачем стараться думать. Придёт срок, и я всё увижу собственными глазами».
Жора был в превосходном расположении духа.
Дети встретили утро под тенью некой великой страшной тайны, непосредственными хранителями которой они стали. Это вдохнуло в них уверенность в себе. Они как никогда прежде были непоколебимы даже перед лицом беспокойных, требовательных, подчас вздорных родителей. У них выпрямились спины, приподнялись головы, а взгляд был лёгок и ироничен. Правда, пока они не воспринимали произошедшую с ними перемену с должной полнотой. Пока что для них всё было сосредоточено в ощущениях: причина необыкновенной, невиданной ранее уверенности в себе не покидала их мыслей ни на секунду, но они не видели того, что именно она делает их сильнее – это понимание ускользало от них, оно бродило на периферии сознания отдельными всполохами, скакало быстро истлевающими искрами. Но настанет день и час, и они всё поймут, и произойдёт это в ближайшее время. А в это чудесное утро им, как и Жоре, ни о чём не хотелось задумываться. К тому же их ожидало увлекательное дело: постройка шалаша на новом месте. Эта затея им нравилась. Даже Катя позабыла свои ночные мучения, увидав чудесный день и ожидая предстоящее маленькое, но событие… и зная то, с кем у них назначена встреча в кукурузных дебрях – не с ночным визитёром из её снов, а с беглым преступником, страшным человеком, мучителем и убийцей!.. жуть… И он находится в их полном распоряжении! О нём никто не знает. Только они! Они – хранители этой Огромной тайны. Они – его попечители. Он от них зависит! А ведь он… он – взрослый! Он – практически одногодок их родителям! Взрослый, матёрый зверь, а общается с ними на равных, и нуждается в них, как они – в родителях, и никуда не может уйти: он привязан, и к месту, и к ним – к всего лишь детям. Грандиозно!
Накануне вечером маленькая – крохотулечка – Любочка всё думала о маме и о её возможной связи с дядечкой в шалаше. И ночью она подскочила на постели от навалившегося кошмарного видения: вокруг чернота, пожар охватил поле, а она снова ищет маму, и мечется в сполохах огня, и не может выбраться, – и Любочка забоялась пуще, чем бесконечной разлуки с мамой, потерять свою коротенькую жизнь, забоялась она пропасть в клокочущем огненном море, – что напугало её ещё сильнее. Выходило так, что она захотела пренебречь мамой ради себя любимой!
