Скорнячество было любимым делом Хайди. С детских лет она пристрастилась к этому, когда совсем маленькой пробиралась зимой через леса, поедая сырыми убитых кроликов, из чьих шкурок худо-бедно умудрилась сшить себе теплую одежду. Она не понимала нарастающих в среде прогрессистов настроений по защите редких видов и вообще всего этого перехода на магический синтез тканей. Неужели они не понимали, как это здорово ободрать кожу с убитой тобой добычи и скамстралить себе какую-нибудь шмотку?
Квирша опять откинулась назад, мечтательно зажмурилась и облизнула выразительные губы. Внешностью она напоминала имперских женщин: высоких, статных, крутобедрых, слегка надменный и дикий взгляд которых завораживал мужчин Материка испокон веков. Правда, не самая умелая маскировка едва ли позволяла сейчас оценить все достоинства её фигуры и лица, но что поделать? Пришлось перепланировать операцию ЭРА второпях и в последний момент. Такое не раз случалось и, если бы она и сетовала, то совсем немного. Хайди за долгие годы успела привыкнуть к непредсказуемости и перетряскам настолько, что даже находила в этом своеобразный шарм профессии.
С кряжа, возникнув из зарослей, по тропинке начала спускаться фигура закованного в латы воина, ведущего лошадь под уздцы. Он шел не торопясь, особо не оборачиваясь. Походило на то, что местность ему была знакома. Хайди пристально следила. В лучах солнца золотые кудри особенно ярко блестели на его непокорной голове с горделиво поднятым подбородком. Такой тип кавалеров, пусть даже они были людьми, неизменно вызывал восхищение у дам при дворе эльфийского короля. Однако поддельные изумрудные глаза не зажглись и искрой этого восхищения. Совсем наоборот, взгляд, перешедший в положение исподлобья, стал до крайности колючим.
ЭРА держали за правило никогда не поручать таких героев-любовников квирам женского пола, потому как тяжело было бы поручиться за исход поединка, не говоря уже о высокой вероятности ренегатства. Но Хайди была совсем другое дело. Она всегда бралась за такие поручения с пристрастием, потому как относилась с огромной долей презрения к таким расфранченным кавалерам из-за их своеобразной манеры обращения с женщинами. Глупо было ожидать снисхождения от того, кто тебя всей душой презирает. Но всё равно с завидной регулярностью ей приходилось выслушивать мольбы таких вот «рыцарей», кто в мгновение ока становился жалок, будучи заносчив всего минуту назад, стоило ей начать резать и бить. Секрет же лично её стойкости перед мужскими чарами объяснялся довольно просто: она воспринимала их как соперников и только.
– Куда чешешь, груда железа? – окликнул рыцаря ее искаженный магической маской голос.
– Что вы сказали?! – молодой человек остановился, с изумлением воззрившись на нахала.
– Ты что, глухой, рыцаренок? – металлический голос не позволял ясно понять, какого пола квир к нему обращался, но, быстро осмотрев того, кто искал с ним ссоры, рыцарь заключил, что имеет дело скорее с мужчиной. Если вообще можно было различать по половому признаку этих оксюморонов от алхимии.
– Да вы наглец, сударь, как я погляжу, – молодой человек протянул руку к свисающему с седла длинному мечу. – Советую вам извиниться и сменить тон, иначе мне придется дать вам укорот!
– То дело, за которым ты намылился в столицу – пропащее дело, – продолжил квир, поднимаясь и не уделяя должного внимания угрожающим телодвижениям. – Король не отдаст руки дочери. Особенно недалекому балбесу, который решил прославиться, убив священную тварь в чаще Сильвана.
