«Наверно, Сидше не в первый раз их так испытывает».
Подняться по трапу на «Штерру» капитан помог ей сам. В двух шагах позади него следовали носильщики, а последним плыл сундук. Заведя Фог в небольшое помещение прямо рядом с выходом, капитан хлопнул в ладоши, созывая команду. Откликнулись шесть человек; дождавшись, пока все соберутся вместе, Сидше громко произнёс, положив руку на плечо Фогарте:
– Эта госпожа киморт – моя личная гостья. Она путешествует с нами до Шуду. Будьте почтительны и молчаливы. А теперь ступайте и готовьтесь к взлёту.
После этого капитан поводил её по дирижаблю, показав, где располагается отсек с двигателем, провёл к каютам экипажа и его собственной, продемонстрировал склад и настрого запретил ходить в помещения для товара, занимающие большую часть гондолы, а затем сопроводил к навигаторской. В основном её занимали приборы – и огромное, укреплённое стекло, через которое было видно площадь и заходящее солнце.
– Вечером потоки воздуха наиболее благоприятны, – пояснил он негромко. – В полёте «Штеррой» управляют два пилота, но за взлёт и посадку всегда отвечаю только я или старший пилот. Вы можете уйти в мою каюту и пока прилечь – а можете остаться тут и посмотреть. Вид очень красивый.
– Я останусь, – ответила Фог. Голова у неё по-прежнему кружилась от странного травяного чая.
– Хорошо, – довольно кивнул Сидше. – Присядьте вон там.
Затем в навигаторскую вошёл старший пилот – мужчина с выбритой головой и подрисованными краской бровями, по возрасту вполне годящийся капитану в отцы. Не обращая внимания на Фог, он занял своё место. Сидше потянул за рычаг, и по гондоле разнёсся пронзительный звон. Дирижабль загудел, его охватила мелкая дрожь, словно живое существо…
…а потом взлетел.
Фог смотрела за стекло и едва могла дышать. А «Штерра» всё поднималась и поднималась, сперва вдоль шпиля, а затем свободно, очень долго, пока город внизу не превратился в подобие сшитого из цветных обрезков платка. Мягко сиял в наступающих сумерках цех кимортов – тем тёплым молочно-розоватым светом, само воспоминание о котором вызывает чувство покоя и уюта.
– Нравится? – спросил вполголоса Сидше, остановившись за плечом у Фог. Она вздрогнула – подошёл капитан совершенно беззвучно, и было неясно, когда его успел сменить за приборами второй пилот.
– Очень красиво. Я никогда не уезжала из Шимры, – призналась шёпотом Фог.
Капитан улыбнулся, легонько приглаживая волосы, выбившиеся из безупречной причёски.
– А теперь вы улетаете – тайком, на дирижабле контрабандиста и рабовладельца. Вам по-прежнему не страшно?
Фог закрыла глаза, вспоминая Алаойша, и зябко обхватила себя руками.
– Нет. Ни капли.
– Юность беспечна, – осуждающе цокнул языком капитан. – А теперь вернёмся в каюту. Расскажете мне честно, зачем убегаете из Шимры, – понизил он голос и ненавязчиво обнял её за талию. – В конце концов, я рискую грузом, не так ли?
– Вы ничем не рискуете, – поспешила заверить его Фог. – Меня никто не будет искать… Ой!
Она сама сообразила, что сказала не то, но было уже поздно.
– Очень удобно, – пугающе задумчивым голосом протянул Сидше. – Вы искушаете меня, Фогарта, а ведь я человек слабый. Знаете, как говорят на юге? Молчаливость – сестра ума и мать долгой жизни.
Фог бросило в холод. Ощущение беспомощности, подспудно дремлющее в груди, ожило, и сердце стало биться гулко и болезненно.
«Я справлюсь?»
