– Хорошо, Мир. Как скажешь, я больше не буду приносить еду, – перебил Ник, перемещаясь ко второй ноге.
– Нет, я не хочу, чтобы ты общался с Кариной.
– Ладно, – как-то чересчур покладисто согласился брат, и тут у меня засосало под ложечкой, что происходит что-то из ряда вон. Обычно Ник отшучивался или огрызался, что он уже достаточно взрослый, но сейчас…
Широкоплечий братишка ловко крутанулся на пятке кроссовка и поднялся ко мне спиной.
– Мир, я тебя люблю, поговорим позднее.
– Сто-о-ой!
Он положил руку на сканер в прихожей, чтобы выйти из квартиры, но я, почуяв неладное, ловко юркнула под руку брата и встала между ним и дверью. Наверное, со стороны это смотрелось забавно – маленькая, невысокая и худенькая я пытаюсь остановить парня, который минимум вдвое крупнее в весе и выше на голову.
– Никуда ты…
Позади раздался мелодичный звон открывающейся двери. Я тихо ахнула, так и не договорив предложение. Лицо моего красавца Ника «поплыло». Огромный фиолетово-черный синяк сиял на скуле и под глазом, ближе к скуле он начал желтеть. Верхнее веко припухло так, что глаз открывался в лучшем случае наполовину. Нижняя губа оказалась порванной прямо по центру.
– Ни-и-ик… – выдохнула я потрясённо. – Где это ты так?
В то, что его приятели-таноржцы с архитектурного факультета могли так разукрасить, совершенно не верилось. Коренные таноржцы в моём понимании всегда были скорее «изнеженными интеллектуалами». Ладно бы Ник учился на изобретателя, там встречались ещё уникумы, которые и подраться могут, доказывая свою правоту, но брат выбрал архитектурный – это сфера дизайна и художников, где все ребята предпочитают мериться чем угодно – брендовыми шмотками, навороченными флаерами и гравибайками, девочками-моделями, – но точно не силой.
Никита тяжело вздохнул, словно на его плечи опустился весь груз Вселенной.
– Мир, слушай, можно без нотаций, а?..
– Где. Тебя. Так. Разукрасили?! – прорычала я, чувствуя, как кровь начинает кипеть.
Моего любимого братишку кто-то посмел обидеть!
– Да какая разница? Это неважно.
В смысле – неважно?!
Я так и хлопнула глазами, чувствуя ма-а-аленькую такую неувязочку.
– Ник, тебе череп могли прошибить, да здесь, скорее всего, сотрясение мозга! Тебе медицинское обследование требуется! Если это случилось на Танорге, то точно можно обратиться в полицию и потребовать компенсацию, если на Веге, то всё сложнее, но какого метеорита ты мне тут загоняешь…
Брат поморщился.
– Вот именно потому, что ты всегда так реагируешь, я и не хотел тебе ничего рассказывать.
– В смысле «не хотел»?! Тебе только девятнадцать лет! Ты ребёнок!
– Вот именно, Мирослав, девятнадцать мне уже есть! Перестань ко мне относиться как к младшему брату! Я взрослый!
– Совершеннолетие на Танорге официально наступает в двадцать один.
– Зашибись, а на Захране в восемнадцать, и что?
– То Захран! Вега – спутник Танорга.
– Спутник! Да! По сравнению с планетами здесь половина законов весьма условна! Это другой Мир.
– Никита…
– Мирослава!
Я видела, как брата перекосило, к лицу и шее прилила кровь, на скулах выступили желваки, а руки сжались в кулаки. Он не хотел мне говорить, где его так изуродовали. Он вообще хотел сбежать из дома, чтобы я не увидела его «красивую» моську. Неполную минуту мы играли в молчаливую игру, кто кого переглядит, но у Ника всё-таки проснулась совесть, он отвернулся и процедил:
– Если я скажу, что пошёл на карту, пока ты спала, и случайно словил этот фингал, ты поверишь?
