ЭХОЛЕТИЕ - страница 49

– Люк, хотел спросить, как ты умудрился так неприлично потолстеть? – со смехом спросил Поль.

– Ага, посмотрю на тебя через год, – совершенно не обиделся старый товарищ, – ты даже не можешь себе представить, как великолепно здесь готовят пирожки с капустой…

Ну что, вonjour, Лисецк…

Последние полгода для Поля пролетели как один день. Он достаточно быстро втянулся в ритм жизни советского преподавателя и не заметил, что периода адаптации не было, как такового. Жил он в той же однокомнатной квартирке на Комиссаржевской, которую снимал Арно. До университета ему было прогуляться семь минут пешком, всё было удобно и достаточно комфортно. Поль иногда смеялся, когда вспоминал свои первые дни в Лисецке. Так, впервые попав в гастроном, он долго топтался на месте, не понимая, какую очередь занимать, в продуктовый отдел или в кассу. Или, решив купить кефир, пытался найти среди стеклянных бутылок с разноцветными крышками и без этикеток необходимый продукт. Что его постоянно удивляло – так это люди, которые, увидев растерянное лицо Поля, сами приходили на выручку. Они подсказывали, какую очередь сначала занимать, или принимались объяснять, что молочная продукция маркируется как раз именно на разноцветных крышечках.

Люди вообще были удивительны и совершенно не похожи на французов. Поль вспоминал вечеринки в Туре, всегда в бистро или пабе, ровные, немного сдержанные, с неторопливыми беседами под кружечку пива, иногда с коротким взрывом смеха, но главное – это возможность совместно поужинать. Компания всегда делила счет между собой, и все расходились по домам, довольные друг другом и жизнью в целом. Поль считал подобный отдых единственно для себя возможным, но когда он попал Лисецк, картина мира перевернулась с ног на голову.

Конечно, здесь не было привычных желудку креветок, салата «Цезарь», бургундских улиток, да и вообще в магазинах было скудновато, но какой фантастический здесь варили холодец или готовили салат оливье – потрясающее блюдо с картошкой, вареной колбасой, майонезом, яйцами и маринованными огурцами. Дружеские вечеринки никогда не собирались в кафе или ресторанах. Еда в этой стране была совсем не главной целью. Дом или квартира – единственное достойное место для настоящих друзей, где молодые люди сами себя обслуживали, где смех и шум никогда не стихал, где пели под гитару, танцевали под раритетные бобинные магнитофоны, а поздними ночами читали стихи русских бардов. Каждый нес на вечеринку, что мог. И ничего, что не было шоколадных конфет. Их с лихвой окупал самодельный торт «наполеон» или просто вареная сгущенка. Но что поражало больше всего – никто и никогда не брал денег, это вообще здесь считалось дурным тоном. Первый раз попав на подобное мероприятие, Поль пришел с пустыми руками, и когда он спросил у хозяйки квартиры, молодой преподавательницы истории, сколько он должен заплатить, наступила гробовая тишина. Все замерли и повернули обалдевшие лица в сторону француза. Потом грянул гомерический хохот, от которого завибрировали стекла в серванте с рюмками, и каждый по очереди пытался дружески хлопнуть Поля по плечу или спине: «ну, ты дал», «это вам не Копенгаген», «вот оно – лицо загнивающего капитализма». Каждый раз утром Поль, вспоминая своих французских друзей, искренне жалел, что они так и не смогли ни разу по-настоящему повеселиться.