Интересно, я дотащу эту аптечку, если возьму её? Может, на всякий случай ещё и спальный мешок взять?
Завтра наступило слишком быстро. В течение всего дна оно кололо меня нервными иголками, напоминая о том, что я. Скоро. Куда-то. Поеду. Я!
– Милая, ты правда собираешься на эту экскурсию? – осторожно уточнила Маша, когда я, вся взвинченная, вернулась домой со школы. – На тебе лица нет, может, никуда не поедешь?
– Надо, – буркнула я, рассеянно водя вилкой по тарелке. – Ты папе уже сказала?
Она покраснела.
– Он отвезёт тебя на место сбора. Ты же не любишь такси.
Вилка, выпав из ладони, звякнула о тарелку.
– Правда?!
Она покраснела ещё гуще.
– Ну, я сказала ему, что тебе не нравится ездить в чужих машинах. И что ты нервничаешь из-за этой поездки.
– Понятно. – Я встала из-за стола: от меня сбежали остатки аппетита. – Спасибо, но не стоило дёргать его с работы.
– Ангелина, он…
– Серьёзно, не стоило. – Я ушла в свою комнату, оставив Машу в растерянности стоять посреди кухни.
Она не соврала, папа действительно вернулся домой этим вечером, чтобы подвезти меня до школы. Он выглядел так же, как и всегда, то есть очень устало, но в его глазах появилось новое чувство: они светились от радости, источник которой изо всех сил старался поддерживать уют и какое-то подобие семейных отношений в этом доме.
Я пыталась запихнуть в рюкзак дополнительную пару тёплых носков, когда внезапно услышала, как Маша ясно и чётко, как если бы она стояла прямо рядом со мной, сказала:
– Тебе нужно чаще появляться дома. Ангелине тебя не хватает.
– Я возьму отпуск после следующей командировки, я же тебе говорил. Сейчас на работе завал…
– У тебя всегда завал! – в её голосе появились жесткие нотки – не знала, что Маша может так говорить. – Я понимаю, почему Ангелина избегает тебя, она ребёнком пережила потерю и ещё учится с ней справляться. Но ты-то взрослый человек! Почему так себя ведёшь?
– Мы же уже об этом говорили, – устало сказал он. – Ей трудно меня видеть. Но я никогда о ней не забываю. Мы с тобой каждый день созваниваемся…
– Может быть, ей и трудно тебя видеть, – неожиданно мягко согласилась Маша. – Но не видеть тебя ей ещё труднее, понимаешь?
Всё, хватит! Не могу больше!
Я шумно хлопнула дверью, выходя из комнаты, и их разговор наконец-то прекратился.
– Готова? – спросил папа, забирая у меня рюкзак. – Ого, тяжёлый! Зачем столько всего набрала?
– Просто. – Я пожала плечами и повернулась к Маше. – Спасибо, что испекла мои любимые булочки. Мы пойдём, а то опоздаем.
Пока я смотрела на её сияющие ярко-голубые глаза, открытую тёплую улыбку, растянутую футболку с надписью: «Ты, да, ты, настоящее солнышко!» – внутри что-то шевельнулось, и стало очень грустно, как будто мы с ней больше никогда не увидимся.
Окно на кухне задребезжало от внезапно налетевшего на него ветра, приводя меня в чувство. Я неловко улыбнулась Маше и выбежала на улицу, к припаркованной рядом с домом машине.
– В последнее время погода часто портится, причём совершенно неожиданно, – заметил папа, садясь на водительское кресло. Он завёл машину и плавно выехал на проезжую часть. – Один мой знакомый всё время на это жалуется. Говорит, с его метеозависимостью в такие дни житья нет.
– Ясно. – Я уткнулась лбом в прохладное окно, наблюдая за пролетающими мимо автомобильными огнями.
– Хорошо, что ты решила поехать с классом в Иринск, хотя бы развеешься, – продолжил он, поворачивая вправо. – Я, кстати, скоро возьму отпуск, отправимся с тобой в путешествие. Может, рванём в Испанию?
