Экономическая антропология. История возникновения и развития - страница 2

Вторая, и, возможно, наиболее важная с научной точки зрения цель использования сравнительного метода – сопоставляя институты, практики, традиции, верования или явления, мы можем больше узнать о них самих и о том контексте, в котором они существуют. Зачастую сравнение приводит к рождению новых идей, необычное сопоставление позволяет взглянуть на процесс или объект под новым углом.

Наконец, с легкой руки Мосса, многие представители экономической антропологии стремились сравнить институты современных рыночных обществ с туземными, архаическими или средневековыми, найти в них корни наших повседневных экономических практик и сделать какие-то (обычно неутешительные) выводы о рыночной экономике и капитализме. Критическая, социальная сторона экономической антропологии играла в ее развитии важную роль, и мы поговорим о ней уже во второй главе.

У каждого метода есть недостатки, и сравнительный метод не стал исключением. Начиная с первых антропологических работ об экономических институтах, исследователи отмечали, что необходимо с величайшей осторожностью использовать категории экономической теории, разработанные для анализа рыночного западного общества, при описании архаических и туземных сообществ. В середине ХХ века эту сложность четко сформулировал Карл Поланьи, обозначивший ее как контроверзу, или спор, между субстантивистами и формалистами – с разговора об этом начнется вторая часть этой книги.

На примере экономической антропологии мы увидим, как рождаются и развиваются научные дисциплины. Разумеется, это далеко не первая книга о рождении наук, поскольку вопрос происхождения играет для человека особую роль. Нам интересно знать, откуда мы пришли, и ученые тут не исключение. Хотя существует множество теорий о том, как и почему рождаются дисциплины, случай экономической антропологии, на мой взгляд, лучше всего описывает правило не из философии науки, а из детективных романов: для ее появления, как и для совершения преступления, в одних руках должны были сосредоточиться мотив, средство и возможность. Так случилось, что все три условия оказались примерно в одно и то же время в распоряжении сразу двух людей – Бронислава Малиновского и Марселя Мосса. Более того, эти два совершенно разных человека, жившие в разных странах и увлекавшиеся разными направлениям социальных наук, практически одновременно обратили свое внимание на один и тот же институт – дарообмен.

На протяжении всего своего развития экономическая антропология была тесно связана с исследованиями дарообмена, или, как его еще иногда называют, института реципрокности (от английского reciprocity, буквально: возмездности, взаимности). А началось все с того, что с разницей в два года Малиновский и Мосс выпустили два труда о дарообмене: Малиновский опубликовал подробный отчет о своем полевом исследовании дарообмена кула, что распространен в Меланезии, около Папуа – Новая Гвинея, а Мосс выпустил сравнительный анализ случаев дарообмена, встречавшихся в разных странах и в разные эпохи. Его «Очерк о даре» быстро стал программным трудом и до сих пор остается одной из самых цитируемых книг в антропологии в целом, а «Аргонавты западной части Тихого океана» Малиновского[4] заложили основы всей современной методологии полевой работы. Каждый из них оказался, в своем роде, отцом-основателем: один предложил предмет, а второй разработал метод.