– Поняла, только при вас.
Кажется, не это хотел услышать Фёдор. Да и черт с ним. За оставленные следы на руках от верёвки и ебанцы, хорошесть этого бандюка стремительно падает вниз. Через час или около того я оказываюсь по соседству с ясно зрячим на заднем сиденье уже другого автомобиля. Водителем оказывается тот самый урод, ударивший Люсю в живот. Пострадавший от подруги Василий усаживается спереди. Молчать получается само собой, ибо взгляд у этого Валеры говорящий.
Я видела труп, закопала его, стала свидетельницей убийства, но почему-то не испытывала такого страха как сейчас. Особенно, когда в зеркале ловлю взгляды этого урода спереди.
– Тачка брошена в двадцати километрах отсюда, – неожиданно произносит он.
– Ну хоть одна хорошая новость. Я пересяду и поеду в больничку вместе с Елизаветой, вы на поиски рыжей. И давай, Валер, пока без мокрухи. Девчонка нужна мне живой, – пока без мокрухи?! Вот тебе и хороший бандит.
Я испытываю самое настоящее облегчение, когда пересаживаюсь с ясно зрячим в угнанный Люсей автомобиль. Каким бы плохим ни был не Достоевский, с ним почему-то комфортно.
***
– На выход, Элизабет.
– А можно я одна, без вас пойду? Я не сбегу, клянусь.
– Ты только что пальцы скрестила, Е. Банько, – да как он все подмечает?!
– Блин, – чуть ли не топаю ногой от разочарования. – Ну мне будет сложно объяснить кто вы. Не ходите со мной, пожалуйста.
– На ходу придумаешь что-нибудь. С твоими-то способностями.
– Ладно. Но можете сделать лицо попроще? Вы, как бы это сказать... страшный. Не в смысле не красивый, а выглядите устрашающе. Вот это хотя бы разгладьте, – тяну руку к его лбу и надавливаю пальцами на морщину. – Вам тридцать три, а выглядите на все... тридцать четыре. И можете вот так вот не смотреть. Глаза у вас, как бы, короче, не мешало бы…
– Выколоть?
– Господь с вами, с глазами вам лучше. Они очень даже красивые. Просто не смотрите на людей с таким прищуром. Улыбайтесь.
– Меня раздражает твоё выканье. Заканчивай.
- Простите, но я не могу тыкать малознакомым взрослым мужчинам. Ладно, опустим эту тему. Раз не можете быть нормальным, давайте так: сейчас я главная, поэтому вы просто молчите.
На удивление, не Достоевский мне не возражает, молча идёт со мной к профессору, который, увы, оказывается на больничном. Зато тут как тут его заместитель Алексей, мой некогда преподаватель по терапии, не только положивший на меня глаз, но и являющийся моим соседом. На Фёдора он смотрит максимально подозрительно и всем своим видом показывает, что не желает видеть его рядом.
– Можно мы вместе пройдём в кабинет? Я не могу его оставить одного, – указываю взглядом на Фёдора.
– Это кто вообще?
– Это мой... немой больной дядя Федя из Лобка. У него умер опекун и вот я забрала его к себе до тех пор, пока не найдём нового. Он недееспособный, – без заминки выдаю я, смотря на озадаченное лицо на данный момент молчаливого не Достоевского.
– Из Лобка?
– Ну да, Лобок. Маленькая деревня в Псковской области. Так можно с ним зайти?
– Он не может побыть один? Что с ним? Синдром Дауна?
– Какой же он даун? – возмущённо произношу я, смотря на не менее возмущенного Фёдора. – Просто... имбецил. Его нельзя оставлять одного, мало ли чего. Так мы пройдём?
– Ну проходите.
– Садись, Феденька. Не буянь, – словно реально умалишенного Фёдора усаживаю на стул, и сама сажусь рядом. Судя по говорящему взгляду ясно зрячего, жить мне осталось недолго.
