Ни Бабельянц, ни Гоблинович в науке не разбирались. Насущной проблемой для них было то, где бы достать опохмелиться; по сравнению с этим даже галактическое господство занимало второе место в списке приоритетов. Собираясь на поиски, Гоблинович пытался натянуть правый носок.
– А зачем тебе, Афанасий, на Пищимуху понадобилось? – спросил он у Бабельянца. – Небось, опять свой ресайклинг на помойке искать собираешься?
– О нет, всё намного серьёзнее! – возразил пожилой делец. – Не знаю, безопасно ли здесь разговаривать… Вдруг нас услышат какие-нибудь шпионы? Они ведь только и мечтают, что выведать мой секретный план…
– Давай колись уже, конспиратор!
– Ладно, ладно…
На самом деле Бабельянц и вправду еле сдерживался, чтобы не похвастаться находкой. Однако, собираясь начать рассказ, он всякий случай он огляделся по сторонам: нет ли нигде шпионов? Убедившись, что они с Гоблиновичем в комнате одни, старик приблизился к дивану и таинственно заговорил:
– Короче, история такая: был я недавно в пункте приёма стеклотары. Там всегда много интеллигентных людей собирается. Познакомились мы с одним пожилым профессором. Он раньше в Академии наук работал, изучал альтернативные источники энергии. Сидим, значит, у меня дома, выпиваем культурно, а он мне вдруг и говорит: «Вы, – говорит, – человек бизнеса, то есть торговли, как я понимаю… В таком случае, не подскажете, где можно родину продать?» Я от таких разговоров опешил…
– Вот тебе и божий одуванчик! – заметил Гоблинович.
– И не говори! Я у него спрашиваю: «Как же это можно – родину продать? Она ведь вам не принадлежит! Хотя, если хорошенько задуматься… На границу, в Свободные Художники лететь надо. Или ещё дальше: там в галактике Серьёзные Щи есть империя Мундимора. Она вашу родину с удовольствием купит. У них, буржуев, ни стыда ни совести нет… Уж вы мне поверьте: я сам не первый год в бизнесе».
– Ну ты и чёрт! – рассмеялся Иннокентий.
– Ты послушай, что дальше было! Старикашка расплакался и давай мне на жизнь жаловаться: мол, затёрли его, бедолагу… «Я, – говорит, – великое открытие совершил, а они мне не верят! Это какой же переворот мог бы произойти, если бы они не отправили меня на пенсию, как какого-то маразматика! Недаром говорят: нет пророка в своём отечестве. Поэтому, голубчик, вся отечественная наука и сидит в глубокой заднице». Я спрашиваю: «А что за переворот? Какое открытие вы совершили?» И тут, Иннокентий, начинается самое интересное. Дедуля, вероятно, в сильном подпитии выдал мне все свои козыри…
Понизив голос, Бабельянц поведал Гоблиновичу о том, что в течение последних лет пожилой учёный наблюдал за пищимухинскими лосями. Он обратил внимание на то, каким способом они летают. Академик выдвинул теорию, согласно которой в помёте этих животных содержались частицы «какионы». Они могли быть разновидностью тахионов, способных развивать огромные скорости. Учёный утверждал, что фекалии лосей можно использовать как ускоритель и сырьё для топлива.
Академик поделился своими мыслями с научным сообществом. Увы, он не встретил поддержки со стороны коллег: те в открытую подняли его на смех. Вскоре стало ясно, что никто не воспринимает исследования лосиного помёта всерьёз. Тогда профессор впал в глубокий эмоциональный кризис, откуда был только один выход – на пенсию.
– Старик от обиды совсем спятил, – продолжал рассказывать Бабельянц. – Всё твердил о каких-то иностранных шпионах, которым он загнал бы тайну лосиного помёта по сходной цене – назло отечественным скептикам… «Пускай, – говорит, – моё открытие лучше врагам достанется, чем умрёт в неизвестности! Потомки простят мне то, что между моралью и наукой я выбрал последнее…» А сам, бедняга пьяненький, слезами обливается…
