Все, кто находился в гараже, закатились громким хохотом.
– Не слушай его, Антоха, – возразил Бабельянц, – детей только ради стакана воды перед смертью заводят. А племянники для того и нужны, чтоб чего покрепче наливать.
– Ах вы старые циники! – беззлобно произнёс Антоха. – Чего стоите? Проходите уже за стол!
Усевшись на диван, Бабельянц и Гоблинович получили по банке «Сани Бумера». Антоха расщедрился и прибавил к закуске банку морского болельщика. Дюндель припас её на особый случай; он пробовал было возмутиться, но Антоха объяснил ему, что быть жлобом не по-пацански. Товарищи выпили.
– К слову о семейных ценностях, – проговорил Гоблинович, – а как твоя мать поживает?
– Нормально поживает, – бодро ответил Антоха. – Ты это… сам бы к нам зашёл.
Иннокентий криво усмехнулся.
– Я б зашёл, – сказал он многозначительно, – да мне там не рады…
– Ещё как рады! – возразил Антоха. – Маманя всегда говорит: мол, хорошо, что этот забулдыга нигде под забором ещё не околел… Беспокоится, значит.
– На похороны денег жалеет? – спросил Гоблинович.
Бабельянц захихикал. Дюндель продолжал тянуть пиво, бессмысленно хлопая глазами.
– Ты, дядь Кеша, идиота не включай, – серьёзно произнёс Антоха. – Я тебя как человека прошу: зайди маманю проведать…
Отношения Гоблиновича с сестрой уже много лет были натянутыми: она совсем не жаловала его вредные привычки. И всё же, несмотря на разногласия, родственники общались. Иногда мать Антохи просила Иннокентия о мелких услугах: перетащить диван, помочь с сантехникой… Он брал у неё в долг, если приходилось туго. Когда Антоха был маленький, Гоблинович водил его на прогулки. Иногда одинокой женщине нужно было свободное время: каждый заслуживает праздник посреди серых будней… Тогда Гоблинович оставался с ребёнком, чтобы утром собрать его в школу.
Шли годы; Иннокентий всё глубже увязал в трясине алкоголизма и безработицы. Каждый раз, когда он наведывался к сестре, она ругала его за пьянство и неопрятность. Эти попытки наставить его на путь истинный оборачивались скандалами. В конце концов Гоблинович и вовсе перестал с ней видеться.
– Ты, Антоха, не быкуй, – спокойно сказал Иннокентий. – Зачем в бутылку лезешь? Твою маман лучше навещать в трезвом виде, а со мной такого не случается. Да и в гости с пустыми руками не ходят… А я, как всегда, временно безработный.
Наслаждаясь угощениями, Бабельянц не забывал следить за ходом беседы. Сцены семейной жизни мало интересовали старика. Он только и ждал подходящего момента, чтобы обсудить дела. Когда, наконец, наступила пауза, Афанасий загадочно проговорил:
– Кстати, для тех, кто хочет поправить финансы… Есть у меня одна довольно чистая работёнка…
Здесь он умолк, желая внести элемент интриги. Антоха и Дюндель уставились на него – и тут же закатились обидным, уничижительным смехом.
– С Вами, дед Афанасий, «чистых» работёнок не бывает, – произнёс Антоха. – То на помойку Вас вывези, то ещё чего похлеще придумаете… Помнишь, Дюндель, как они с дядь Кешей фекалии продавать пытались?
– Ага, было дело, – смеясь, отозвался рэпер. – Фекалии-химикалии!
– Я только помогал продавать, – буркнул Гоблинович.
– Ребята, ну что Вы как маленькие? – примирительно сказал Бабельянц. – Это ведь бизнес. Не важно, чем торговать – хоть говном, хоть цветочками. Главное – чтобы доход приносило. А это дельце – так и быть, открою вам коммерческую тайну – должно принести немалые барыши. И я готов ими поделиться, если, вы окажете мне небольшую услугу…
