– Борис Сергеевич, – представился он, протягивая мне руку.
Ладонь у него была теплая и чуть шершавая, рукопожатие – крепким, но, вместе с тем, осторожным, да и вообще он производил впечатление человека спокойного и предупредительного. Я мгновенно успокоилась, почувствовав, что хоть с этой стороны не стоит ждать подвоха.
– А у нашей бабушки поросенка Борисом зовут, – заявила Мушка, подлезая головой под наши сцепленные руки. – Он вообще-то Борька, но когда с ногами в кормушку залезает, бабушка всегда сердится и так строго ему: «Борис, вот ты свинья эдакая, а ну-ка вылезай!»
Я, наверное, покраснела, но водитель приложил ладонь к широкой груди и церемонно поклонился Мушке:
– Я польщен таким совпадением, милая барышня! Но смею вас уверить, что с ногами в кормушку я точно не залезаю!
Мушка хихикнула в ответ на церемонное обращение, странное для ее слуха, а я расслабилась еще больше: человек, способный адекватно реагировать на непосредственные детские замечания – довольно редкое явление в моем окружении! Впрочем, когда почти сразу после нашего знакомства на порог дома выскочил пацаненок с такими же темными, как у Бориса Сергеевича, глазами, я поняла, откуда у него подобные навыки.
Пока Борис Сергеевич расспрашивал тетю о подробностях ее падения, у детей началась своя церемония знакомства. Сначала они, насупившись, рассматривали друг друга на расстоянии, потом, как бы невзначай, сделали пару шагов навстречу друг другу. Потом мальчик принялся с самым безразличным видом разглядывать растущую у тропинки аптечную ромашку, а Мушка со столь же независимым видом принялась напевать себе под нос и теребить вышитый бусинками карман на платье. Хозяин, конечно же, сдался первым (пока я еще не встречала ребенка, способного переиграть мое чадо в гляделки).
– Видала? – спросил мальчик, протягивая ей на руке огромного золотисто-зеленого жука, – я сам поймал!
– Ух, ты, – восхитилась Мушка, – а подержать дашь?
Мальчик замер, озадаченный. Видимо, в его картине мира девочка в розовом платье, расшитом бусинами, с аккуратными косичками и нежным румянцем на пухлых щеках должна была завизжать от страха или, на худой конец, брезгливо поморщиться. Он же не знал, что Мушка одной левой вытягивает из тетиных грядок дождевых червей и пересаживает на листики гусениц (и тут уж визжать от страха и брезгливо морщиться приходиться мне).
– Не, только погладить, – наконец созрел он для ответа, а Мушка, ободренная согласием, мгновенно перешла к следующему этапу наступления и кивнула на качели:
– А покататься дашь? Меня Му.. Елизаветой зовут, а тебя как?
– Георгий, – солидно назвался тот.
Барьер был сломлен, и Мушка с Гошей двинулись к качелям. А нас Борис Сергеевич пригласил к автобусу, который я сразу и не заметила за буйно разросшимися ветвями деревьев. Я растерянно оглянулась: зная бедовый нрав дочери, не хотела упускать ее из виду, да еще в чужом дворе, полном опасностей. Но производить впечатление паникерши и мамаши-наседки перед человеком, с которым мне предстоит провести неделю в туре, не хотелось, и я покорно двинулась вслед за водителем и тетей, которая лихо объезжала грядки на своем необычном транспорте.
