– Странно, – сказал он.
– Странно, – повторил Денис Егорович. – Между прочим, сейчас должно начаться шоу.
Не успев у него уточить, какое щоу начнется, Родион обратил внимание на окно вагона – ресторана, по левое плечо. Оно стало заволакиваться густым черным туманом, тем самым затемняя поверхность. Какая-то странная технология защиты окон от проникания солнечных лучей. Почувствовав, что во всем вагоне становится темно, он оглядел другие окна. Все они тоже стали чернеть. Что Родиону показалось странным, так это абсолютно нейтральная реакция пассажиров и бармена. Словно они все понимали причины происходящего. Однако самому Родиону от такого затемнения, как в кинотеатре, становилось некомфортно. Отчасти из-за того, что он был не в кинотеатре, а в движущемся, с огромной скоростью, поезде. И ему хотелось видеть именно движение в окнах, чтобы чувствовать себя спокойнее.
Он увидел, как круглая сцена с тусклым светом зажглась ярче. Вдоль всего вагона, под потолком, задвигались маленькие светильники и направили свои лучи на сцену. Одновременно с этим образовались световые полосы тусклого синего цвета на полу в проходе между столиками, и параллельно на потолке. Родион чувствовал напряжение сидящих позади себя пассажиров. Ни одного звука, ни одного стука вилками о тарелки. Один только Денис Егорович, за спиной которого происходили все эти световые метаморфозы, спокойно ел свой обед в темноте.
Возникший из сцены столб света стал приобретать определенные формы. Вспомогательные лучи из-под потолка придавали четкие контуры этой непонятной фигуре. Затем общий тусклый синий цвет разделился на ярко красный посередине, и телесный оттенок снизу и сверху. Еще пара секунд прошла в чем-то наподобие корректировки четкости изображения. В результате, к удивлению всех, кроме Дениса Егоровича, на сцене предстала Сиркисс в красном блестящем платье. Одна ее оголенная нога была выставлена из разреза полы платья. В руках она держала золотой микрофон, и готова была пустить его в ход.
«Нихрена себе!» – услышал Родион мужской голос позади себя. Вероятно, он принадлежал Стасу «Ночному хищнику». Еще были слышны короткие вибрации телефонов от набора текста. Блогеры. Женское фырканье – явно принадлежащее Надежде Анатольвевне. И только «Ленька – жадный дурак», произнесенное приятным женским голосом, заставило Родиона обернуться от сцены в темноту.
Он увидел силуэт высокой стройной блондинки, все также сидящей на месте Ирины Сенкиной. Нет, это и была та же самая Сиркисс, что обедала ранее. Родион хотел было задать вопрос непонятно кому, но уже все сообразил сам.
– Голограмма! – догадавшись, повернулся он к Денису Егоровичу.
Тот одобрительно кивнул, взял в руки чашку с кофе, и повернулся в сторону к сцене.
Заиграла музыка. Медленный ритм, классические джазовые мотивы, саксофон и рояль. Голограмма Сиркисс стала в такт музыке покачивать своими бедрами, создавая атмосферу чувственной песни.
«Сегодня вечер, и ты один,
Усталый дождь бежит по окнам,
Темно в квартире, в бокале джин
Больших надежд сулила ночь нам…»
От слов и музыки заправского джазового клуба, Родион почувствовал жар по всему телу. Некоторое неуютное ерзанье послышалось и за его спиной. Денис Егорович наблюдал за голограммой с легкой улыбкой.
«Но нет меня с тобою рядом,
Недосягаема я как звезда.
И ловишь капли своим ты взглядом.
Ведь я была звездой всегда!»
