Сатане очень трудно проникнуть в тело тех, кто пребывает в состоянии благодати. Бог с ними. Мадонна с ними. И Бог, и Мадонна сильнее Сатаны.
Я рассказывал духовнику о своих грехах, признавался в содеянном, но ко мне не приходило ясного осознания, что за сотворенным злом стоит дух. Дух живой, активный и всегда занятый своим разрушительным делом. Я довольствовался чистотой умозрительных заключений. И даже когда я, перестав быть отроком, решил сделаться священником, я думал о чем угодно, только не о том, что я должен стать занозой в сердце Сатаны.
Идя в священники, я потакал желанию, возникшему в моем сердце еще в детстве. Оно же заставило меня отказаться от политической карьеры, так ясно явившейся передо мною.
В 1946 году, в возрасте двадцати одного года, меня назначили заместителем национального делегата тогдашнего президента молодежных движений от христиан-демократов Джулио Андреотти[12]. В то время я имел тесные связи с политической группой Джорджио Ла Пира, Джузеппе Доссетти, Аминторе Фанфани и Джузеппе Лаззати[13]. Когда Андреотти повысили до секретаря президента Совета министров, мне предложили занять его должность, однако я, не раздумывая ни мгновения, тотчас оставил политику, чтобы найти свое место среди преданных Богу.
Я вернулся к падре Альберионе и стал павлинистом. В 1954 году меня рукоположили в священники. С 1954 по 1986 год я оставался простым священником-павлинистом с должностями разного уровня в «управлении» группы.
За все эти годы я встречался с Сатаной лишь однажды.
Тогда я только недавно стал священником и на неделю отправился проповедовать в приход в десяти километрах от Брешии. Приходского священника звали дон Фаустино Негрини. Ему было сорок лет. Все любили его: две тысячи приходских душ ему поклонялись и следовали за ним во всем. Однажды он сказал: «Пойдемте со мной», – и отвел меня в ризницу. Там я увидел женщину, которая представилась как Аньезе Саломони. Я не забыл этого имени. По сей день я помню даже тембр ее голоса.
Я не знаю, почему дон Фаустино сделал это. Может быть, он хотел сделать меня причастным ко всем важным событиям своего прихода. Однако Аньезе жаждала рассказать мне свою историю. Я долго слушал ее.
Меня охватил страх: Аньезе исполнилось всего шестнадцать лет, когда Сатана вошел в нее. Почему именно в нее? Дон Фаустино имел разрешение епископа своей епархии на проведение обрядов экзорцизма и во время одного из них он спросил дьявола об Аньезе: «Почему ты вошел именно в нее? Во имя Христа, ответь мне».
Когда я возвращаюсь к ответу, что дал Сатана, то и сейчас теряю дар речи: «Во всем приходе не было никого чище, целомудреннее и святее Аньезе. И поэтому я сделал ее своей».
Это большая загадка. Правда, что те, кто живут в благодати Божьей, не должны бояться: Сатана мало что может сделать против них. Но также верно и то, что дьявол могущественен, что он желает поставить себя выше всех, кто свят, выше тех, чья душа и тело принадлежат Богу.
Обряды по освобождению Аньезе проходили очень тяжело. Это были долгие часы ожесточенной битвы, растянувшиеся на годы.
Однажды дон Фаустино повез ее за сотни километров, к падре Пио из Пьетрельчины, чтобы найти помощь. Во время поездки из Ломбардии в Апулию автомобиль постоянно глох, несмотря на то что сбоев в двигателе обнаружено не было: дон Фаустино неоднократно выходил из автомобиля, чтобы проверить его, и, только когда он читал молитву, машина волшебным образом заводилась – чтобы через несколько километров заглохнуть вновь. Дорога была долгой и утомительной.
