И вообще разговор перешёл на темы, о которых не должны знать посторонние. И я оглянулся на демонов.
– Они спят, – сказал старик. – И нашего разговора не слышат.
Кивнув, я ответил:
– Хорошо, хозяин времени. Я готов. Я готов заключить с тобой договор!
– Вот и отлично! – сказал Машуто Обитами. – Вот и договорились! Сейчас ложись спать. Завтра вам предстоит трудный путь. Утром я расскажу, куда идти.
Я встал.
Моня тут же приподнял голову:
– Курлык?
– Пойдём-ка, братец, нормально ляжем, – сказал я ему и шагнул к постеленному для меня матрасу.
– Это хорошо, что Услэг Мангас с тобой, – сказал Машуто Обитами. – Жалко только, что он ещё маленький.
– Я убил его мать, – признался я.
И вдруг почувствовал облегчение. Как будто я всё время носил в себе этот груз и не мог никому признаться в содеянном.
– Я понимаю, – ответил старик. – Иначе его сейчас с тобой не было бы.
– Да, – согласился я. – Я не мог его там оставить одного.
– Дело не в этом, – покачал головой старик. – Древние звери сами выбирают, где и с кем быть. Этот зверь выбрал тебя. Значит, ты сделал что-то, из-за чего он захотел пойти с тобой, захотел стать твоим тотемным зверем, твоим зверем силы. Вы даже похожи…
Я с сомнением посмотрел на монстрёныша и подумал, что если я похож на это мохнатое, лысоголовое, зубастое и шестиглазое существо, то как же плохо я выгляжу.
На что Моня глубокомысленно курлыкнул:
– Курлык! – и свернулся калачиком рядом с валиком, который мне служил подушкой.
Я совершенно автоматически укрылся одеялом сам и укрыл монстрёныша, как будто это маленький ребёнок. Мне даже в голову не пришло, что он вообще-то мохнатый – ему точно не холодно!
Моё тело с радостью отозвалось на возможность вытянуться.
И опять, спать на этих, набитых сеном матрасах и укрываться войлочными одеялами было намного комфортней, чем на широких мягких кроватях во дворце. Не знаю почему, но тут мне дышалось легче.
Как-то так получилось, что едва я лёг, костёр начал сворачиваться и вскоре потух, как будто его время внезапно закончилось. В последних проблесках я видел, что Юнмей продолжала прясть, а хозяин времени продолжал сидеть у потухающего костра.
Пробегающие по кизякам искры поначалу ещё высвечивали жилистые руки старика. Но скоро хижина погрузилась в темноту.
А может это просто я закрыл глаза.
Не успел я закрыть глаза, как почувствовал, что меня трясут за плечо.
Повернувшись, я увидел Машуто Обитами.
– Вставай! – сказал он. – Нужно ещё обсудить, куда вам идти и что делать.
У меня сон как рукой сняло.
Комната была немного освещена рассветным солнцем – его лучи пробивались в небольшое окошко над столом. Свет был ещё не такой яркий, как дневной, но видно всё в комнате было уже неплохо.
Юнмей на кровати уже не было. Но её работа – веретено, клубок и распушённая шерсть – лежали аккуратно.
Мне захотелось поближе рассмотреть нить, которую она пряла. Я протянул руку.
– Не советую, – прервал моё движение старик.
– Почему? – спросил я.
– Ты можешь сделать ненужные узлы, случайно запутать или даже порвать нить.
– Я ж аккуратно, – ответил я и всё-таки взял шерсть, клубок и веретено.
Это было странное чувство – когда держишь в руках нить своей жизни.
Я потрогал саму нить – тёплая и мягкая. И очень уютная. И в то же время крепкая и местами колючая. И ровная!
Почему-то подумалось, что с этой нити может получиться что-то дельное. Не будет же она всю жизнь в клубке. Хотелось бы, чтобы в дело пошла. Не знаю… В варежки там или носки… Или лучше в тёплую шапку для моей Машки-промокашки.
