Электронное гражданское судопроизводство в России: штрихи концепции. Монография - страница 4

Вторых вообще намного меньше, но в инновационной сфере, наоборот, они преобладают, что имеет весьма любопытную диалектическую связь: инновационные отношения, которые принято связывать в большей степени с технико-технологической сферой, являются новыми, не основанными на должном экономическом и правовом опыте, требуют новых подходов (средств, способов) к регулированию в экономике и праве и тем самым создают инновационные изменения в структуре самих экономики и права как институтов регулирования»^>33.

Во-вторых, автор приведенной выше критической оценки полагает, что признаваемые им «тенденции развития создают для нас, процессуалистов, сложные теоретические и практические проблемы (курсив мой. – В.П.)».

Хочется задать ему закономерный вопрос: с каких пор необходимость научного осмысления очевидных тенденций развития социально-правового явления стала проблемой для ученых, призванных как раз изучать соответствующую сферу жизни общества? Думается, если такого рода обстоятельства и могут быть названы проблемой, то лишь в научном смысле – предмета исследования. И относится эта «проблема» к той немногочисленной категории, возникновению которых ученому впору радоваться.

Из приведенных выводов указанного автора охотно согласимся лишь с одним. Ставшее законодательной реальностью внедрение электронной формы закрепления процессуальной информации требует научно обоснованной модернизации (оптимизации) судебной процессуальной формы применительно к нуждам будущего электронного правосудия.

Работа в этом направлении представляется первостепенной задачей российской науки гражданского процесса и уже ведется^>34.

Приходя к аналогичному выводу, Л.А. Терехова констатирует: «Новые технологии заставят коренным образом изменить гражданское судопроизводство, пересмотреть некоторые традиционные процессуальные принципы. Фактически речь идет об изменении привычной и устоявшейся судебной процедуры и самой процессуальной формы, традиционно считавшейся универсальным инструментом для рассмотрения дел любых категорий (курсив мой. – В.П.)»^>35.

И наконец, в-третьих, полагаем возможным возразить П. Гиллесу следующим образом.

Как правильно отметил сам названный автор, внедрение электронно-коммуникационных технологий в национальную судопроизводственную деятельность уже сейчас без преувеличения может быть признано тенденцией, общераспространенной мировой законодательной практикой.

Очевидно, что столь масштабно реализуемое правообразование не может не иметь своих объективных причин – предпосылок. Иными словами, оно закономерно.

В этой связи утверждать его практическую бесперспективность более чем спорно. По существу, это равнозначно отрицанию социальной и гносеологической ценности в любом ином проявлении человеческого прогресса. Очевидно, что последний движим, как раз, противниками такого (скептического) подхода к его научному познанию^>36.

Учитывая, что вопрос о предпосылках внедрения «электронного правосудия» в гражданское судопроизводство раннее не получал освещения в отечественной литературе, уделим ему должное внимание.

Итак, мы являемся свидетелями законодательного оформления новых процессуально-правовых институтов, обусловленных потребностями практики. Последнее обстоятельство подтверждается, в частности, тем, что некоторые из нововведений еще до своего признания законодателем стали обыкновением повседневной судебно-арбитражной практики; некоторые из них достаточно давно получили официальное признание на уровне разъяснений Высшего Арбитражного Суда России