– Я не то чтобы недоволен, гм… Просто раздосадован немного, – дал заднюю я, совершенно резонно понимая, что с бюрократом от финансов спорить по меньшей мере глупо.
«Он всё равно будет стоять на своём. Тем более я уверен, что в делах такого рода он собаку съел, а слоном закусил. Не мой уровень – бодаться с такой глыбой, а значит, и нечего тягаться. Во всяком случае, не сейчас. Сейчас важно как можно сильнее смягчить ситуацию, найти компромиссы и урвать из лап жадных коротышек как можно больше трофеев».
Решив не ссорится с клерком, пообещал, что подумаю, и, попрощавшись, выпроводил того за дверь. Сам же подождал десяток минут, пока тот уйдёт, и, выйдя из номера в надежде попросить кредит у гоблинов-банкиров (которые были прямыми конкурентами хитрых и жадных гномов), направился к ним.
Другого варианта раздобыть денег на оплату неадекватного процента я попросту не видел.
Но дойти до банка гоблинов я не успел. По дороге меня окликнули, громко прокричав на всю улицу:
– Господин Элай, подойдите. У меня для вас есть прекрасная песня.
Я остановился и посмотрел на спешащего ко мне Сонгилиила, который был учителем новичков и обучал бардов, прошедших квест на профессию и достигших десятого уровня. Сейчас общаться с ним у меня не имелось совершенно никакого желания. Мне необходима была ясность в финансовом вопросе. А для этого нужно переговорить о кредите с гоблинами. Но, с другой стороны, этот учитель бардов оказался столь неуловимой фигурой, что не поговорить с ним я не мог. Другой такой шанс, возможно, выпадет не скоро.
В конечном итоге, решив, что десять минут никакой роли не сыграют и я могу задержаться, собрался было направиться к нему. Но бродяга сам подбежал ко мне, и, схватив за плащ, потащил к своему месту работы – последней ступени лестницы, ведущей на уровень ниже.
– Вы знаете, у меня сейчас нет лишнего времени. Давайте с вами договоримся о встрече и поболтаем о наших музыкальных делах, – предложил я, ведомый учителем.
– Но господин Элай, я помню, что вы очень любите музыку. И сейчас я готов вам её показать. Поверьте, я действительно написал прекрасные стихи. Вы менестрель, и я уверен, что они вам подойдут.
– А я не очень уверен, – хмыкнул я и, когда мы дошли до нужного места (верхней ступеньки), опершись спиной на перила, приготовился слушать песню, решив-таки уважить творческого человека и посвятить ему пять минут своего времени и одну медную монетку.
– Вы не пожалеете, – сказал тот, достав из-за спины гусли.
Присел, положил их себе на колени, торжественно посмотрел на меня и запел:
– Росла святая Иггдрасиль,
Под солнцем ясным воссияла,
Под звуки струн заплакала она
И эльфов род из слёз своих призвала…
– Эй, – прервал его я, – это же старая песня. Вы мне её недавно уже пели.
– Но она изменилась! Текст немного переделан. В том варианте, что слышали вы, слова были другими. Там было вот как…
Бард закрыл глаза и собрался запеть.
Пришлось остановить товарища.
– Вспомнил. Не надо повторять. Оба варианта хороши.
– Правда? Вам понравилось? Отлично! Тогда послушайте, господин Элай, другую мою песнь! Я вам спою про свою любовь Жозефину.
Он вновь собрался заиграть. А я его вновь перебил.
– И эту песню я тоже уже слышал несколько раз. И платил за неё. Так что вновь платить не буду.
– А про множественность миров вы тоже уже слышали? – обречённо спросил бард.
