Знала, что в таких ситуациях ни в коем случае нельзя спать, но истощение и шок, вкупе со зверским холодом, оказались сильнее, и я провалилась в приятный сон, в грёзы, наполненные радужными всполохами...
***
- Слышь, жинка, тут чёй-то лежит.
- Чаво?
- Какой-то монстряк... кажись, спать улёгся.
- Ой, Красий, - женский голос стал на полтона выше и зазвенел тревогой, - не говори таких вещей, не гневи Гайру (прим. автора: богиня всего сущего в этом мире)!
Шмык-хрум-хрум-шмык.
- Слухай, на этом... ммм... животном, девица лежит, коли зенки мои не подводят.
- Чаво?.. Э-как, и взаправду, молодая така, - женский голос наполнился сочувствием, - синющая вся, змёрзла в край! И не монстряк-то вовсе, балбес ты старый, похож на лежанку странную, иноземная небось.
Хрум-хрум.
- Точнааа, там лесса спит, и вроде как исчо дышит, жива, кажись.
- Ну-ка, дед, посторонись, спасать буду!
Весь этот необычный диалог со странно исковерканными словами я слышала словно через вату, глаза ни в какую не хотели открываться, поэтому пришлось напрячь ушки. Сон какой-то слуховой получился.
- Хек! - крякнули прямо надо мной, и диван ощутимо дёрнулся, его быстро с громким скрежетом повело в сторону и вниз, от этого резкого движения, я всё же продрала глаза, чтобы уставиться на склонившуюся ко мне женщину... Проморгалась, сгоняя пелену, зрение сфокусировалось, и я увидела её, нет, не так - ЕЁ!
Ооо, что это была за женщина! Ростом чуть выше двух метров, с широченными плечами, в длинном кожаном тулупе, с меховой оторочкой по рукавам и вороту. И именно она вытащила из сугроба ординаторский диван. И меня, спавшую на нём. Холода я уже не особо ощущала, чувство апатии и неизбежности близкой гибели как-то подавили моё желание жить, и я стала равнодушной ко всему вокруг. Но женщина впечатлила, на короткий миг всполошив моё природное любопытство. Но потом веки сами собой начали закрываться и я снова поплыла в нежные объятия Морфея.
- Давай тулуп, старый, - громыхнул голос богатырши, и я невольно приоткрыла один глаз. - Ты и так потерпишь, чай не впервой.
- Сгнобишь ты меня, Гарра, ой сгнобишь, одна куковать будешь, попомни моё слово! - ворчливо донеслось до нас, а через несколько секунд к нам вышел старичок...
Ооо, какой прикольный! Маленький, метр пятьдесят с хвостиком, щуплый с седой длинной бородой, забавной шапкой-ушанкой, с красным от мороза носом-картошкой и добрыми карими глазами, которые смотрели на меня с сочувствием и даже толикой переживания, он скинул свою дублёнку и протянул Гарре.
Но та, бросив на меня ещё один задумчивый взгляд тёмных глаз, вдруг сказала:
- Нет, твоя душегрейка не пойдёт. Лессу надобно укутать всю, - и принялась расстёгивать гигантские костяные пуговицы на своём тулупе, оставшись в какой-то шерстяной вязаной кофте, тётка ловко накрыла моё тело своей верхней одеждой, после безо всяких проблем, подняла меня на руки, при этом умудрившись спеленать меня, как ребёнка в пелёнку.
Я лежала, завёрнутая с ног до головы в тёплую дублёнку, и оттаивала. Постепенно вернулась чувствительность к конечностям, сопровождаемая острыми покалываниями по коже. Мне становилось с каждой минутой всё лучше и теплее. Как же хорошо! Мысли прояснились, я наконец-то могла думать и первое, что сказала, приоткрыв кокон:
- Мхм, уважаемая спасительница, - и тут же захлопнула рот. Вот те раз - язык не русский, и говорю я на нём совершенно свободно даже, кажется, думаю именно на нём.
