Капитан Америка заиграл желваками. Сама мысль о том, что его можно купить, была омерзительной. В патриотическом угаре он шумно выдохнул и ответил Спенсеру Лихтману тоном, которого тот заслуживал:
– Никаких откатов для меня, Спенсер. Шесть, и точка.
На лице Лихтмана отразилось удивление. Но он молниеносно врубился и принялся со свойственным ему цинизмом взвешивать мой ответ. Он был уверен, что для меня здесь есть какой-то навар. Какой-то хитрый навар, и никак иначе. А поскольку он никак не мог понять, в чем этот навар заключался, Спенс решил, что игра гораздо хитрее, чем казалось поначалу. На таком уровне он мог со мной говорить. Нет, не с Капитаном Америкой, о нет! Лихтман был не в состоянии представить альтруистический поступок, для старины Спенса это было непредставимо. Где-то здесь скрывается хитрый ход, просто он не знал, где и какой. Но решив, что разговор идет между двумя мошенниками, он пришел в восторг от будущей сделки.
– Семь.
– Окей. Мне надо было настаивать на восьми.
– Значит, сделка не состоялась бы.
– И ты уверен, что она подпишется?
– А ты уверен, что будешь пахать на нее как вол, отгонять от нее пиявок, предоставлять ей честные финансовые отчеты, а не выжимать ее как лимон, стремясь заработать деньгу на раз-два-три?
– Ты же знаешь, что я…
– Ты же знаешь, что яааа, о, бейби! Я с тебя глаз не спущу, и Артур Круз тоже. И если ты надуешь ее, попробуешь ее прокатить и выбросить, мы с Артуром серьезно поговорим кое с кем из ваших клиентов, которые сейчас на договоре у Артура – такими, как Стив, Ракель и Джули – и лучше бы тебе об этом помнить.
– Но в чем твой интерес, Хэнди?
– У меня есть концессия на моющее средство.
– А я-то думал, что еду к тебе, чтобы тебя развести.
– Есть только одна причина, по которой у тебя будет контракт, Спенсер. Ей нужен агент. Твоя честность на уровне всех остальных, за вычетом Хэла и Билли, и я думаю, что ты думаешь, что ее можно раскрутить.
– Да.
– Я так и думал.
– Я назначу встречу с Морри и Лью. В начале следующей недели.
– Прекрасно. У нее очень плотный график. Уже послезавтра начинаются репетиции новой сцены.
Спенсер Лихтман поправил галстук, разгладил волосы и одернул полы пиджака. Потом протянул руку.
– С тобой приятно иметь дело, Фред.
Я пожал ему руку.
– Все классно, Спенсер.
Он ухмыльнулся, словно намекая на то, что у меня не работа, а курорт. И – я не вру – он мне подмигнул.
С заговорщицким видом.
Когда он убрался, я позвонил Артуру и рассказал, что я сделал, как и почему. Он выразил свое одобрение и сказал, что ему нужно поработать в офисе. Я потянулся, чтобы положить трубку на рычажки, но услышал, как он зовет меня. Я поднес трубку к уху и сказал:
– Что-то еще, Артур?
Пауза. Потом он негромко произнес:
– Ты славный парень, Фред.
Я что-то пробормотал и повесил трубку.
И сидел неподвижно минут двадцать, ведя немые дебаты с Геком Финном, Придурком и Капитаном Америкой. Они тоже считали меня славным парнем. А я умолял их рассказать мне, где и в чем тут мог быть скрытый интерес, потому что я чувствовал себя тошнотворно-сиропным идеалистом.
Вы никогда не пробовали надеть водолазку так, чтобы не повредить нимб над головой?
