– Как вас зовут? – спрашивает он.
– Люка, – отвечает она тихо.
– А меня Арсений.
– Арсений, – повторяет 〈она〉 еще тише.
Он обнимает ее:
– Я люблю вас, Люка.
Птицы громко поют. Из залы доносится звон серебряных колокольчиков. Она видит только его темные блестящие глаза, его темные блестящие волосы.
– Я женюсь нас вас, Люка, когда вы будете большой. Не забудьте: меня зовут Арсений. И вы должны меня ждать…
…Ветер качает ели. В пруду тускло поблескивает вода. Люка идет дальше.
А может быть, этого и не было и она сама все выдумала. Но ведь она уже встретила Арсения. И он, конечно, узнал ее. Он пока молчит, и она тоже молчит. Но теперь уже скоро. Надо только спокойно ждать…
Люка выходит на гимнастическую площадку. На трапеции сидит рыжий Рене, сын мадам Барто.
– А вы так не умеете, – кричит он Люке, поддразнивая ее. – Вы трусиха, вы девчонка.
– Это вы мне?.. – Люка презрительно пожимает плечами. – Я вам сейчас покажу, как я не умею. – Она подвертывает юбку, взбирается по лестнице. – Вот, смотрите.
От влюбленности, от грусти Люка чувствует себя особенно храброй и ловкой. Веревки трещат. Весело и чуть-чуть страшно. Оборвешься, полетишь вниз, и конец…
Она раскачивается на трапеции. Дама с собачкой смотрит на нее в лорнетку.
– Какая грациозная, – говорит она мужу, – какая смелая.
У Рене вытягивается лицо.
– Это еще ничего не значит. Вы все-таки девчонка.
– Ах, ничего не значит? А так?
Верхушки елей мелькают перед глазами, зеленая земля качается внизу. Люка становится во весь рост на трапецию и, высоко раскачнувшись, взмахнув руками, с криком бросается вниз головой.
Люка висит, зацепившись за трапецию одной ногой, и громко смеется:
– Что, можете вы так?
И побежденный Рене аплодирует. Аплодирует и дама. А Люка уже сидит на трапеции и раскланивается во все стороны.
Калитка скрипит. Это Вера возвращается с Арсением. Хорошо, что он видел. Вера подбегает:
– Люка, сумасшедшая, шею сломаешь. Слезай.
– Сейчас. – Люка насмешливо дрыгает ногами. – Еще немножко поупражняюсь.
Но Вера сердится:
– Людмила, слезай, слышишь.
Делать нечего. Люка съезжает по скользкому столбу.
– Довольно представления давать, – насмешливо говорит Вера. – Подумаешь, какая «царица воздуха».
Люка кротко смотрит на сестру:
– Напрасно ты мне мешаешь, Верочка. Если я замуж не выйду, то поступлю в цирк и буду хлеб зарабатывать. Это лучше, чем женихов ловить. Вот и ты могла бы…
Но Вера перебивает ее:
– Люка, у тебя опять грязные уши. Пойди вымой сейчас же.
На столе лежат шесть толстых конвертов. Екатерина Львовна надписывает последний. У Екатерины Львовны еще с институтских лет страсть к переписке.
– Ну, – спрашивает она Веру, – купила?
Вера развязывает пакет, поднимает крышку коробки:
– Вот, – и торжественно вынимает розовые шелковые туфли.
– Ах, какие прелестные, – вскрикивает Люка, – какие чудные. Покажи, покажи.
Но Вера уже закрывает коробку:
– А тебе что, не твои.
Люка обижается:
– Что, я их съем, что ли. Покажи.
Вера ставит коробку на стол:
– Не покажу. Отстань.
Екатерина Львовна собирает со стола конверты.
– Туфли действительно прелестные. Ты их вечером увидишь на Вере, Люка.
Люка обнимает мать:
– А меня возьмут на бал? Мне ужасно хочется.
Екатерина Львовна смотрит на Веру:
– Как ты думаешь. Может быть, взять ее? Она будет тихо сидеть. Обещаешь, Люка?
Вера сердито двигает стулом.
– Или она, или я. Иди с ней, я останусь. Еще не хватало целым выводком выезжать. Всех возрастов, на все вкусы…
