И приспускаю своё чёрное покрывало с одного плеча. Мне надо его соблазнить. Усыпить его бдительность.
– Если не понравишься… – довольно тянет он, облизываясь, и проводит ребром руки по своему горлу. – Я много о тебе слышал, Джулия Ламборджини, – причмокивает он сладострастно губами. – Особенно о твоих танцах…
Ещё бы он не слышал! Это часть моей легенды. Моя разработка. Я, мать её, Мата Хари!
– Да, мой сладкий, и что же ты слышал? – убираю я своё покрывало уже со второго плеча, и оно с мягким шуршанием падает на пол.
И я снова предстаю перед ним в своём ослепительном белоснежном корсете. Под которым скрывается моё крошечное смертельное оружие.
– Я слышал, что ты только одним своим танцем способна довести мужчину до экстаза, – продолжает Нисралла, не сводя с меня своего пристального похотливого взгляда, и я уже начинаю покачивать в такт его словам своими пышными упругими бёдрами.
Бёдрами спелой тридцатисемилетней женщины!
– Люди много говорят, мой господин, – смеюсь я низким хриплым смехом, разворачиваясь к нему спиной и продолжая танцевать, а сама беглым профессиональным взглядом оцениваю обстановку.
Не вижу никаких камер, возможно, в своей спальне этот придурок не захотел их устанавливать, чтобы никто не смотрел на его милые семейные оргии по телевизору. Иначе всё уже давно бы просочилось в интернет. И мы бы его вычислили.
Но зато я вижу двух его охранников, которые с невозмутимыми лицами смотрят куда-то вдаль, перед собой. Как будто их не интересует происходящее.
Правда, у одного из них очень подозрительно топорщится ткань в области паха, но это, видимо, такой фасон штанов, усмехаюсь я про себя.
Ну что же, значит, долгие часы изнурительных тренировок и занятий восточными танцами не прошли даром, даже если эти жестокие мужчины, повидавшие на своём веку всё, пускают розовые клубничные слюни на мою аппетитную, подрагивающую в ритме танца, попку.
Вижу только одну дверь из этого будуара, возле которой как раз и стоят эти два охранника.
Ну что же, продолжаю танцевать…
Я взмахиваю своими голыми руками, на которых мелодично позвякивают ряды тонких ажурных золотых браслетов, и снова начинаю отбивать ритм, наклоняюсь и расстёгиваю тонкие ремешки на своих алых туфлях, отшвыривая их в сторону.
Я наращиваю темп, приближаюсь к Нисралле, который зачарованно наблюдает за мной, и по капелькам пота, выступившим на его лбу, я понимаю, что клиент уже созрел.
Наклоняюсь к нему и начинаю тряску грудью, затянутой в узкий корсет, касаюсь кончиком пальца своих губ и провожу подушечкой пальца по его нижней губе, и чувствую, как он заметно напрягается от моего прикосновения.
– Не знала, что ты предпочитаешь это делать при зрителях, – киваю я в сторону охранников. – Но если ты так желаешь, мой господин… Чтобы они тоже смотрели, как я…
– Не думал, что так быстро ты сможешь разжечь меня, – хрипло отвечает этот похотливый террорист. – Люблю спелые фрукты, прямо как ты, – уже в нетерпении стягивает он с себя свою просторную рубаху, и я вижу его покрытую боевыми шрамами и густой растительностью грудь.
И я ещё раз удивляюсь про себя: если не знать, что передо мной чудовище, на счету которого тысячи, если не больше, невинных жизней, то он мог бы показаться весьма привлекательным. Очень.
Но я вижу его насквозь. Его гнилое испорченное нутро, и это у меня вызывает только рвотные позывы. Не больше.
