Ельник - страница 13

Тут она заметила беглый взгляд матушки. Ее серые глаза сначала взглянули на Дауда, точно на высоту его лица, но тут же взгляд устремился куда-то вдаль. Девочка поняла: мама не хочет выдавать, что Дауд ей совершенно не нравится. Он даже не противен ей: на противное она смотрит долго, выглядывая малейшие изъяны. А здесь Мара впервые увидела мимолетный неподдельный страх: маму пугал Дауд.

– Этот… как ты сказала, Дауд? Ему не нужна пища.

– Всем людям нужна еда.

– Он не человек.

Последняя фраза отрезала все вопросы Мары. Рагнеда произнесла ее с таким остервенением и с такой жесткостью, что девочка поняла: вопросов больше не задавать. Матушке крайне неприятно разговаривать о Дауде и, более того, ей неприятно его видеть. Хоть Мара сама побаивалась немигающих безбровых глаз мужчины, она все же питала к нему некое сочувствие и желала оставаться тактичной. Ведь этому ее учили.

Как оказалось, Дауд всегда должен присутствовать в одном помещении с Марой. Обычные стражники молча подпирали двери спинами и зевали, но у Дауда особая миссия: чуять, слышать и видеть все, что происходит вокруг девочки. Ей это доставляло некоторые неудобства. Более всего неприятно было наблюдать за затылком Дауда, когда она принимала вечернюю ванну. Старуха Галая, няня, помогала Маре снять рубаху, платье и юбку, проверяла рукой воду на тепло, но сама то и дело косилась на мужчину.

– Нехорошо ему в банной комнате находиться, – как свойственно старухам, Галая пробубнила это под нос сама себе, не подозревая, что и Мара, и Дауд это слышали. Мара снова испытала чувство стыда за свое нетактичное окружение. – Какая ж разница, человек, али нет? Мужик он и в бане мужик. Мужчина… а может вы того? Уйдете?

Дауд, не шелохнувшись и не обернувшись, бросил только короткое «нет». Мара даже удивилась, что бойкая и громкоголосая Галая не подняла скандал. Это большая женщина с горячей кровью хоть и часто ругала Мару, но все-таки не давала спуску ее обидчикам.

Она легла в ванную. Горячая вода вовсе не успокаивала девочку, она то и дело сжималась и закрывала руками плечи и грудь, старалась поглубже нырнуть, погружаясь до самого носа. Галая натирала ее спину, а потом принялась за руки и подмышки, и девочка осталась беззащитной перед безмолвным стражем и увлеченной работой нянькой. Хоть Дауд стоял лицом к двери, Мара всеми частичками сути ощущала его сосредоточение: он слышит, он внюхивается и, может быть, даже умеет глядеть затылком. Стыдно.

Помылась наспех, даже осталась грязь под обрезками ногтей. На едва обсохшее тело натянув сорочку, Мара отправилась в свежую постель. Галая уложила девочку, укрыла с ног до головы одеялом – так старуха делала всегда, хотя Маре было невыносимо жарко. Фитили затушены, остался лишь приглушенный прохладный звездный свет, сочащийся через приоткрытое окно.

– А сказку? – осторожно спросила Мара, видя, как Галая собирается уходить. Женщина развернулась, охнула, снова обтерла руки о передник. Ладони сухие, но она просто нервничала в присутствии стража.

– Большая уже, – наспех выдумала старушка и поспешила удалиться из спальни. Мара осталась один на один в темноте с нареченным Даудом.

Глаза, конечно, не смыкались. Мужчина стоял лицом к двери, заведя руки за спину – привычная поза. Интересно, а его глаза закрыты?

– А ты не спишь? Сон тоже не нужен, как и еда?

– Не нужен.

«Интересно, если я буду его засыпать вопросами, он будет раздражаться?». Такие мысли редко посещали Мару, потому что она знала: и Лада, и матушка, и Галая, и даже умиротворенный учитель Арай – все взрослые не любят, когда им задают много вопросов. Все эти вопросы слишком мелкие и глупые с высоты их почтенных возрастов. Но Мара так и не научилась отличать глупый вопрос от стоящего.