Журнал отстаивал в большей мере универсальные духовные ценности (во всяком случае, как они понимались в тот момент в среде либерально настроенной интеллигенции). Уже в его первом номере утверждалось: «Среди неверия и суеты, в мире, где грубая сила и ложь становятся нормой отношений между людьми, мы исполнены одной лишь целью – помочь читателю лучше разобраться во времени и в себе».154 Редакция журнала «Время и мы» была обеспокоена господством в современном обществе потребительской психологии. В этом В. Б. Перельман и его коллеги не были одиноки. Многие и в Израиле середины 1970-х гг. сомневались в том, что серьезная литература будет востребована новым поколением репатриантов. Вместе с тем в журнале считали неверным утверждение, что читатель-эмигрант «инфантилен, и влечения его не идут дальше секса, спорта и детектива». На страницах издания подчеркивалось, что людей по-прежнему волнуют вечные вопросы о смысле жизни и будущем человечества. Эта проблематика и должна была стать основой «нравственной программы журнала», который был рассчитан на небезразличного, думающего читателя, или, «по крайней мере, стремящегося думать».155
С самого начала существования журнала была задана его высокая художественная планка. Первый номер открывался романом А. Кестлера «Тьма в полдень», а в дальнейшем на его страницах увидели свет поэзия и проза Н. Коржавина, А. Галича, С. Довлатова и многих других известных авторов. Журнал отличало стремление следовать традиции русской литературы и публицистики, о чем свидетельствовала появившаяся здесь проза Бориса Хазанова и Виктора Некрасова, стихи Ильи Рубина, Рины Левинзон, критическая эссеистика Натальи Рубинштейн. Редакция журнала активно ставила на обсуждение и серьезные общественные проблемы, анализировала «белые пятна» истории, публиковала мемуары. Сошлемся, в частности, на воспоминания главного редактора В. Б. Перельмана о своей прежней работе в «Литгазете» («Гайд-парк при социализме», №1, 1975), на расследование Б. Орлова «Миф о Фанни Каплан», на очерк Н. Михоэлс-Вовси «Убийство Михоэлса» (оба в №3, 1975). Всего же через журнал за двадцать лет его существования, как посчитал сам В. Б. Перельман, прошло свыше двух тысяч авторов.
Во многом иной содержательный характер носил журнал «22». Его основали в 1978 г. бывшие сотрудники редакции журнала «Сион». По сравнению с изданием В. Б. Перельмана, «22» гораздо активнее продвигал идеи сионизма. Однако после репатриации в Израиль сотен тысяч советских евреев (принадлежавших уже к иному психологическому типу, чем активисты движения за выезд из СССР 1970-х гг.), идейная платформа журнала «22» эволюционировала. Он стал своеобразным духовным мостиком на пути интеграции новых репатриантов в общество Израиля – страны, воспринимаемой на его страницах в качестве неотъемлемой части мировой цивилизации, имеющей, тем не менее, особое историческое и культурное своеобразие. Такая же позиция была присуща этому изданию и на протяжении всех последующих лет.
