А еще... У меня мечта когда-нибудь открыть детский дом, заняться благотворительностью. Однажды я встану на ноги, буду самостоятельной девушкой. Вот тогда я обязательно достигну своего. Даже не сомневаюсь.
Люблю я детей...
Сделав пару снимков, рассматриваю их, выбирая самые удачные. Улыбаюсь своим же мыслям. Идеи всплывают в голове одна за другой. Хочется их скорее воплотить в жизнь. Жаль, что отец в меня не верит. Вместе мы достигли бы многого…
Услышав визг шин, я невольно оборачиваюсь. Солнце только выглядывает из-за горизонта, и я абсолютно не думаю встретить тут кого-то еще. Тем более такого безумно знакомого человека.
Из салона вчерашнего внедорожника, в который я врезалась, выходит Бестужев. Мысленно подмечаю, что он сменил брюки и рубашку, надел светлые джинсы и черную футболку, облегающую тело. Но вот пиджак все тот же. Белый и дурацкий.
Он приближается ко мне, я же поднимаю фотоаппарат и снимаю его.
— Что ты делаешь?! — без приветствия рявкает мужчина.
— Ничего. Решила снять тебя.
— Зачем? — Он забирает из моих рук камеру, нажимает на кнопки и, по ходу, удаляет свою фотку. — Чтобы ночью смотреть и слюни пускать?
— Чего? — Я шокированно хлопаю глазами. — Слишком ты высокого о себе мнения. На фиг ты мне сдался?
— Не сдался? А на фиг ты меня фотографируешь? — Он прищуренными глазами оглядывается по сторонам. — Все бабы одинаковые. Не отрицай, что вчера в интернете вбивала мою фамилию и старалась что-то откопать.
Вот же ж... наглец!
Но стоит признать, да, вбивала. Но имя-то не знаю. Что я про него найду? А Глеб вообще промолчал, ничего про него не сказал. Но... Откуда этот мерзавец знает, что я делала вчера? Он что, мысли мои читает?
— Я не все бабы, Бестужев. Не нужно меня с другими путать, — зло бросаю я, врезая кулаком ему в плечо.
— Ну да. Когда психа увозят в дурдом, он точно не говорит, что он псих. — Бестужев ловит мою руку и сжимает ее. — Прижми ладонь к груди и почувствуешь, что у тебя внутри творится, Арина. — Мое имя произносит он с акцентом. А еще с хрипотцой, от которой каждый волосок на теле становится дыбом.
Черт! А ведь он прав! Пусть я и не думала разглядывать его фотографию ночью, но сейчас, когда он напомнил, была бы не против. Да только жаль, что он ее удалил. И чувства у меня к нему какие-то странные...
И раздражает, и нравится. Мерзавец!
— Да иди ты черту! Самодовольный кретин! И ты тоже от других не отличаешься! Уж от Глеба — тем более.
Лицо мужчины меняется на глазах. На скулах начинают гулять желваки, а губы сжимаются в тонкую линию.
Стиснув мою руку до невыносимой боли, Бестужев притягивает меня к себе и впечатывает в каменную грудь.
На миг в голове пробегает мысль, что он мне прямо здесь и сейчас шею свернет. Уж слишком опасным кажется Бестужев на данный момент. В глазах читается бешенство, и он неприятно цедит:
— Никогда не сравнивай меня с ним, мелкая... — Он замолкает, я же уже догадываюсь, как он хотел меня обозвать. Какие-то непонятные чувства... Запах его парфюма приятно щекочет нос.
— Работаешь на него. Даже помогаешь ему подняться. Зачем, если ненавидишь? — Я в упор смотрю в синие глаза.
Верхняя губа Бестужева дергается в презрительной ухмылке. Он не отпускает меня, и хватка не ослабевает. Наоборот. Прижимает к себе еще плотнее. Если пару минут назад мне казалось, что он хочет меня убить, сейчас у меня складывается совсем другое впечатление. И очень глупое... Между нами — расстояние вздоха. Еще чуть-чуть — и его губы коснутся моих…
