– Да, но это потому, что ты слабая, а я упала потому, что поймала вора! – Лиза хмыкнула и ускорила шаг, отдаляясь от девочки. А та, в свою очередь, остановилась, обиженно посмотрела в пол, на ноги, и убежала домой. У неё уже не было настроения играть.
Но как только она подбежала к дому, она услышала счастливые восклицания взрослых позади. Среди этих криков можно было разобрать «ура!», «они вернулись!» и «охотники!». Эмили сразу поняла, в чём дело. Её глаза расширились и заблестели, влажные от подступающих слёз. Но она изо всех сил старалась подавить слёзы, потому что они считались признаком слабости, а она вовсе не была слабой. Она просто была крайне эмоциональным ребёнком.
Что касается охотников, то это были люди, специально обученные их предшественниками, которые три раза в месяц при благоприятных условиях (и чаще при неблагоприятных) выезжали из Капитайбура в лес, а возвращались с дичью, привязанной к лошадям и тащившейся сзади на специально сооружённых «носилках», чтобы не быть извалянной в земле. В числе таких охотников был и отец Эмили, уважаемый всеми человек.
И вот, он ехал верхом на своём коне, впереди всех остальных. Всадники двигались ровным строем, солнце позади них освещало их фигуры, тем самым создавая впечатление, что они есть само порождение льющегося на землю света; что они выходят из ниоткуда и несут благие вести. Эмили побежала навстречу им, нарушая атмосферу торжества и благоговения. Но, подойдя ближе, она не увидела никаких носилок, и на казавшихся издали гордыми и строгими лицах охотников теперь отражалась неудовлетворённость и хмурость. Тут и солнце зашло за облака, и его лучи исчезли из-за могучих спин. Судя по всему, охота оказалась неудачной.
Увидев дочь, первый всадник спешился и отошёл в сторону, ведя за собой коня. Расставив руки в стороны, он принял малютку в объятия.
– Папа, что случилось? – обеспокоенно спросила Эмили.
– Представляешь, мы проворонили кабана, – губы мужчины изогнулись в улыбке, его сердце было согрето трепетным взглядом собственного ребёнка.
– Кажи! Кажи! – воодушевлённо упрашивала девочка, вновь коверкая слова. И как ей было отказать?
– Едем мы, значит, по лесу, – активно жестикулируя, рассказывал ей отец историю неудачной охоты, – уже долгое время выслеживаем одного кабана, поздно, вечер, едва видно коряги, на которые нельзя наступать – а то услышит! Все едут молча, чтобы не спугнуть зверя. И вот, подошли мы к месту его обитания. Ну, половина наших расставила сети, вторая отправилась подальше в лес, на случай, если кабан даст дёру – нужно же его поймать! Ждём мы, выжидаем… Кто знает, сколько времени прошло, пока мы услышали шорох и поросячье хрюканье… – мужчина на секунду замолчал, ловя внимательный взгляд от интереса затаившей дыхание Эмили, а потом резко схватил её и начал кружить в воздухе, – а потом раз! Раз! Схватили его! Вот так!
Эмили залилась громким смехом.
В это время они втроём, считая молодого коня Резвого, кому сейчас и уступал всеми любимый, но забытый для охоты Гром, уже подходили к их дому. Оттуда, из трубы валил дым, а через открытое окно доносился аромат чего-то вкусного.
Когда лошадиные шаги с улицы стали слышны в самом доме, дверь с порога открылась, и оттуда вышла мать Эмили.
– Тед! – воскликнула она и бросилась к мужу, одной рукой обвивая его шею, а второй обнимая Эмили. Семья воссоединилась, и в доме воцарился небывалый уют и покой. Пахло свежеиспечённым хлебом, тыквенной кашей и вкуснейшим компотом с брусникой. За обедом Теодор рассказывал Нине, своей жене, и Эмили истории со своей охоты, и эти истории были рассказаны настолько живо и интересно, что малютка, глядя восхищённым взглядом на своего отца, воображала себя на месте одного из охотников, на могучем Громе, с кинжалом в руках. Ну, или без кинжала, мама ведь не одобрит этого… Но обязательно с какой-нибудь верёвкой, чтобы ловить кабанов или оленей.
