Эмиссары смерти - страница 19

– Бьюсь об заклад, – Барашкин тюкнул себя по лбу, – большинство из наших звездецов ведать не ведают, что такое капсюль, штуцер или кисет. А болванка вообще превратилась в обзывательство… и только. Это все равно что заставить Карузо петь пред жующей публикой…

«Хм, или танцевать перед нажратой», – дополнила про себя Лиске.

– В частных же коллекциях вещички эти будут всегда дороги. Я за то, чтобы артефакты доставались истинным ценителям, – закончил парень более спокойным тоном, – на теперешнем уровне развития молодняка нахождение в музэях некоторых предметов старины – не что иное, как издевательство над ними. Послушай, – обратился он к Евгении, – разве может пятнадцатилетняя прыщавая школота, мечтающая помацать сиси соседки по парте, понять ценность откопанного ржавого портсигара, истлевшего кисета, солдатского медальона, а?

– Думаю, нет, – зевнув, ответила девушка.

– Правильно, – презрительно фыркнул Вова, – для них банка пива дороже.

«…ну, или косячок…» – Евгения откинулась на сиденье и задремала.

Дальше немного помолчали. Каждый думал о своем. Затем опять говорили о всякой всячине начиная от Сталина и заканчивая «туалетным» юмором молодых резидентов «Камеди», на коих Иосифа Виссарионовича, к большому сожаленью, не было. Останавливались дважды: по нужде и покушать. Вот, наконец, плавно свернув с шоссе на проселочную дорогу, углубившись по ней в темный промозглый лес, Виталий заглушил мотор.

– Железный Бор, слышала такое название? – спросил он у Женьки.

– Нет, никогда, – озираясь по сторонам, ответила та.

– Значит, так, объясняю для тех, кто был в танке, – Ганс положил руки на Женькины плечи, – в этот раз мы копать не будем, земля еще мерзлая – тяжело. Наша цель – осмотреться, ну и обозначить присутствие.

– Да, – подтвердила Багира, – Ганса знают тут многие, и на его место сунуться не посмеют.

«Круто, – подумала Лиске, – прям передел собственности какой-то…»

– Заночуем в ближайшей деревне, – продолжал лидер экспедиции, – а сейчас все на выход…

– Ну да, там тебя уже успели узнать, – прыснув, подтвердил Вилли, – и, наверное, организовали вкусный хавчик – бульбочку со шкварками.

– Походим по окрестностям, разомнем отекшие члены, никто не против? – справился Ганский.

– Друже мой, все только за, – всплеснул ручищами товарищ, – только вот чтобы размять члены, лично мне потребуется дойти до деревни. Хуторяночка моя заждалась, небось…

– Барашек, какой ты пошлый, фу, – делано смутилась Вершинина, – можно подумать, тебе там кто-нибудь даст.

– Дадут, догонят и еще раз дадут, – хмыкнул Виталий.

Следуя «приказу» Ганса, Евгения потопала вперед осмотреться, оставив смеющуюся троицу позади. Девушка чувствовала себя значительно лучше: то ли зависимость оказалась не столь запущенной, то ли пребывание в лесу действовало благотворно. Лиске впервые за день улыбнулась.

Как поведал Виталий, место это нарекли Железным Бором незадолго до конца войны, году так в сорок третьем. С обеих сторон тысячи солдат вместе с техникой, оружием, нехитрыми предметами быта нашли здесь последнее пристанище.

– Почти ни у кого из наших не было шансов выжить, – сказал помрачневший Ганский и, отвернувшись от ветра, закурил.

– Значит, у немцев шансы были? – уточнила Евгения.

– Были, – подтвердил мужчина, – их командование не предало, не оставило на верную смерть. А наших бросили тут погибать – в буквальном смысле, без провианта и медикаментов. Зато как преподнесли: остановить врага любой ценой. Не остановили, – рассказчик выпустил струйку едкого дыма…