А Ирина в этом месте рассказа Курта – Гурвинека уже находилась в состоянии, близком к обморочному, – и вовсе не спиртные напитки были тому виной. История до странности, до запятой, до сердечной боли походила на ее собственную!
Не знает ли, случайно, дорогой Курт, живо поинтересовалась она (а сердце так и стучало), каких-нибудь подробностей той истории? Например, в каком городе это случилось? Или, быть может, как звали ту самую русскую?
Ирина едва не лишилась чувств, когда услышала, что дело было в советском городе Юж-но-рос-сийск. А русскую девушку звали Кирой.
Во всем мире лишь пара человек знала подлинную историю Ирины Капитоновой. Она лично, во всяком случае, поведала ее лишь двоим. Первый из них – Эжен. Вторая – дочка Настя. Наверное, знали о том, что происходило шестьдесят пять лет назад, в вездесущих кадрах КГБ. Возможно, были в курсе дела всякие советские инстанции, которым полагалось знать все. Все-таки приемный ее отец, Егор Ильич, был не последним человеком в коммунистической империи. Но теперь-то прошло двадцать лет со дня краха СССР. Кому сейчас интересны личные тайны Ирины Егоровны?
И вот поди ж ты! На просторах мира, где проживает почти шесть миллиардов людей, она встречает человека, который рассказывает ей ее же собственную историю! Больше того! Он, Курт, этот немецкий австралиец (или австралийский немец), может быть, является ее братом. Пусть сводным – по отцу, немецкому офицеру, но тем не менее! Какова вероятность случайно встретить на планете Земля, на затерянных в Тихом океане курортных островах своего собственного брата?! Правильно: она ничтожно мала. Гораздо меньше, чем выиграть сто миллионов долларов по трамвайному билету.
Оставалось лишь вздохнуть вслед за Гамлетом: есть множество вещей, мой друг Горацио, что и не снились нашим мудрецам. И признать, что знакомство с Куртом – дикая, противоестественная случайность.
А напоследок перед отъездом Курт все-таки добился своего. В том смысле, что он, демонстрируя свои экстрасенсорные способности, осмотрел Ирину Егоровну – впрочем, весьма целомудренно. Он не нашел никаких болезней в ее ногах, руках и торсе – однако как только перешел к голове, сразу помрачнел. Курт потом долго отнекивался в ответ на прямой вопрос, что же он там рассмотрел. Но… Призвал ее немедленно по возвращении в Америку отправиться к врачу, а под конец сдался и молвил: «У вас – рак мозга. Долгое время опухоль дремала, но теперь она снова активизировалась».
Ирина поразилась точности диагноза. Как закоренелая материалистка и марксистка, член КПСС с шестидесятых годов, она сроду не верила ни в каких хилеров, экстрасенсов, астрологов. Но… Откуда тогда далекий австралийский друг знал о ее заболевании? О нем, кроме самой Ирины, знали, конечно, врачи бывшей «кремлевки», дочь Настя и зять Арсений. Ну, и муж Эжен, конечно. Да, был еще один парень, медик, партнер Сеньки по медицинскому кооперативу. Тау вроде была его фамилия. Он, кажется, потом тоже эмигрировал, и именно в Австралию.
Однако полагать, что Курт с его историями – подстава, – это паранойя. Кому нужна Ирина? Зачем разыгрывать ради нее столь сложные оперативные комбинации? Кто она такая? Американская пенсионерка русского происхождения. Гораздо логичней было бы признать, что в этой жизни случается все. В том числе – самые странные совпадения.
Разговоры с Куртом на тропических Островах разбередили душу Ирины. Она вдруг осознала, что о своем настоящем происхождении знает крайне мало. Когда ей минуло восемнадцать, ее отец (точнее, человек, которого она до той минуты считала родным отцом), Егор Ильич Капитонов, пригласил ее в свой кабинет для серьезного разговора. И поведал, что они с женой удочерили Иру, когда той исполнилось два годика. Взяли из детского дома. Дело было в портовом городе Южнороссийске, где Егор Ильич в ту пору работал заместителем председателя горисполкома.
