Эпидемия безбрачия среди русских крестьянок. Спасовки в XVIII–XIX веках - страница 7

Большая часть из вышесказанного стала мне известна только после моего неожиданного знакомства с исповедными ведомостями с. Купля. Я приехал во Владимир в поисках первоисточников для совершенно другой книги, которую я в тот момент писал, – об истории крестьянского брака в России. Я нашел очень полезную информацию о брачном возрасте в XVIII в. в Рязанской губернии, и мне нужны были сопоставимые данные о брачном возрасте в регионе с другими экологическими параметрами. Подобных сведений во Владимирской губернии не оказалось. То, что я обнаружил взамен, описано выше.

Мне не сразу стали понятны причины брачного поведения спасовцев прихода с. Купля, отличавшегося от практически всего, что я знал о крестьянском браке в России, и поэтому я не начал тут же на месте писать данную книгу. Мне пришлось еще не один раз вернуться во владимирский архив прежде, чем у меня создалось более или менее адекватное представление о сопротивлении замужеству среди спасовских женщин в приходе с. Купля. И тем не менее то первое прочтение исповедных ведомостей начало мало-помалу выкристаллизовываться в переоценку отрывочных сведений, которые уже мне попадались, о сопротивлении браку среди крестьянок старообрядческих толков. К примеру, подворная опись 1845 г. из одного из имений Сергея Михайловича Голицына, с. Стексово, показывает, что 17,6% среди женщин 25 лет и старше из села и 14,1% по всему имению (куда входили части еще пяти сел и деревень) всю жизнь оставались старыми девами. Из документов имения становится понятно, что эти противницы брака были из старообрядцев того или другого толка и что Сергей Голицын и его приказчики многие годы безуспешно пытались заставить своих крепостных девок выходить замуж. Я выступил на конференции с докладом о сопротивлении браку в Стексово, в котором выдвинул предположение, что здесь существовала какая-то связь со старой верой. Но даже в контексте старообрядчества Стексово выглядело аномальным; большинство крестьян-старообрядцев все-таки вступали в брак. Купля навела меня на след спасовцев, а в епархиальных документах из Центрального архива Нижегородской области обнаружились доказательства присутствия спасовцев в Стексово. От прихода с. Стексово сохранилось очень мало исповедных ведомостей, и ни в одной из сохранившихся, естественно, старообрядцы не подразделялись на согласия. Мне удалось, однако, составить комплект ревизских сказок с середины XVIII до середины XIX в. Демографическая история имения с. Стексово походила на демографическую историю прихода с. Купля, хотя женское сопротивление браку в Стексово не достигало таких чрезвычайных размеров, как вокруг с. Купля.

На самом деле подворная опись 1845 г. из Стексово не была моим единственным источником до того, как я обнаружил приход с. Купля. Еще в самом начале моих изысканий я сталкивался с признаками сопротивления браку в среде старообрядцев в виде жалоб крепостных мужиков на крепостных баб, не желавших выходить замуж. Я даже написал о них в статье о том, как Владимир Орлов распоряжался брачными делами крепостных в своих имениях. Но тогда я пришел к выводу, что «документы не дают оснований предполагать, что было очень много» крепостных баб, отказывавшихся выходить замуж15. Этот вывод касался всех многочисленных поместий Орлова и, в большей или меньшей степени, справедливо отражал полученные из этих документов сведения. Если бы я тогда обратил внимание на географию жалоб крепостных по поводу браконенавистниц, обработал бы эту информацию и изучил соответствующую демографическую документацию, хранящуюся в областных архивах, я мог бы прийти к другому выводу или, по крайней мере, отметить некую географическую закономерность. К тому времени, как я проштудировал документы из сел Купля и Стексово, у меня сложилось совсем другое понимание неколичественных сведений о крепостных бабах-старообрядках, противившихся браку, которые, как стало понятно, были не просто старообрядками, а вероятнее всего – спасовками или, по крайней мере, частью широкой волны женского сопротивления браку среди крестьян-беспоповцев в районах к северу от Москвы и вдоль реки Волги.