Падение с такой высоты оказалось болезненным, но вернуло Эмму в чувство. Она снова могла дышать, снова могла рассуждать трезво. В конце концов, ей было даровано то, о чём она могла только мечтать: время подумать в тишине.
Ей не хотелось бежать. Всё равно в своём жёлтом комбинезоне и без еды далеко бы она не ушла: с утра её бы нашли посреди дороги без сознания, а оказывать им такую услугу Эмма не собиралась. Да и куда она могла пойти? В лес, в котором и коту негде было спрятаться, или к Ребекке, в которой Эмма с каждой секундой сомневалась всё больше и больше? Смысла оттягивать неизбежное она не видела: от смерти не убежать.
Она вдруг осознала, что Том раздел и укрыл её перед тем, как лечь спать. От этой мысли ей стало ещё неприятнее находиться с этим человеком на одной кровати. Наверное, он после этого ещё и поцеловал её в плечо. Эмма поёжилась.
Она тихо встала и подошла к окну, но шторы не раздвинулись. Эмма никогда раньше не просыпалась в такое время и не догадывалась, что у штор тоже был режим. Она была лишней тут, в месте, которое раньше называла домом.
Эмма была уверена, что утром за ней придут. Глупо было полагать, что её странное поведение останется незамеченным. Жалкие остатки надежды исчезли вместе с котом. После этого её будущее уже не виделось светлым, после этого у неё вообще не осталось будущего.
Спустя полчаса в тишине ко всем неприятностям прибавилось ещё и знакомое жжение в животе. Выход напрашивался только один: в прошлый раз еда помогла унять боль. Эмма наощупь добралась до кухни, но очень быстро поняла, что в такое время там нельзя было даже попить воды. «Ночью Рабочий спит». И рабочие спали. Не шлялись по дому в поисках ответов, а спали, не видя снов.
Ей оставалось только попытаться снова уснуть. Эмма дошла до спальни, ударившись по пути о дверной косяк, и легла, скрестив руки на груди. В кровати было тепло, спокойное дыхание мужа усыпляло, но она ещё долго не могла сомкнуть глаз и смотрела в темноту, туда, где висел чёрный экран, пока её мысли пребывали где-то далеко. Там, где она никогда не была и никогда не побывает.
Эмма зевнула и повернулась на бок спиной к Тому. Веки оказались тяжелее, чем тревожные мысли, и она погрузилась в сон.
Во второй раз Эмма проснулась от звона посуды на кухне. На экране появились красные цифры: 7:55. Она протёрла глаза и убедилась: точно 7:55 – так поздно она ещё не просыпалась. Тома на кровати не было: он снова проснулся первым и уже заканчивал завтракать. Казалось, ему было абсолютно безразлично, опоздает его жена на работу или нет. Ей и самой это было безразлично.
Эмма накинула халат и пошла в ванную: есть ей не хотелось, несмотря на пропущенный накануне ужин, – ей хотелось хорошо выглядеть в последний рабочий день. После такого её желудок потерял всякую надежду увидеть еду ещё хоть раз на своём коротком веку.
За два дня Эмма похудела ещё больше: сквозь прозрачную кожу можно было увидеть тончайшие вены, о выступавшие скулы, казалось, можно было порезаться – но сильнее всего изменились глаза, в которых не осталось и доли былого запала. Собственный болезненный вид пугал её, хотя она и смирилась со своей судьбой. Эмма была готова встретиться со смертью, только представляла их встречу совсем иначе.
Слишком часто она стала думать об этом в последнее время.
Хлопнула дверь: Том ушёл на работу. Не попрощался, не подставил щёку под поцелуй и даже не поинтересовался, всё ли было в порядке. Эмму это успокоило: принять смерть гораздо проще, когда вы никому не нужны.
