Эпоха перемен. Моя жизнь - страница 10

Я никогда не боялся говорить правду и отстаивать свою позицию. Уверенность в собственной правоте была мне свойственна с детства и сопровождает меня по сей день. Я, вопреки обстоятельствам, не часто испытывал страх. Уже когда я стал заниматься бизнесом, случались такие ситуации, когда меня могли убить, но я знал, что правда на моей стороне, из-за этого вёл себя свободно и независимо, не ощущая страха. Девяностые годы были временем разгула бандитизма, этнические группировки воевали между собой. В тот период случалось много ситуаций, когда я был вынужден взаимодействовать с бандитами, им ни в коем случае нельзя было показывать свой страх. Но парадокс заключался в том, что иногда я искренне не видел потенциальной угрозы, можно сказать, что я недостаточно боялся. Однажды мы встречались в «Гранд-Отеле Мариотт» на Тверской с чеченцем из криминальных кругов. Он пришёл с огромным вооружённым охранником. Видно было, что чеченец испуган, поэтому ему нужна была подмога. Я же пришёл на встречу совсем один. Мы сели обсуждать наш вопрос, и в какой-то момент я спросил:

– Слушай, может, мы отпустим этого детину? Он в разговоре всё равно не участвует.

Чеченец смутился и попросил охранника выйти. В итоге мы спокойно поговорили и мирно урегулировали вопрос. Но потенциальный риск этой ситуации я осознал намного позже.

Когда я учился в средней школе, в стране случились очередные серьёзные перемены. В октябре 1964 года на Пленуме ЦК КПСС Никиту Сергеевича Хрущёва принудительно освободили от должности руководителя советского правительства, то есть отстранили от управления страной. Его обвинили в многочисленных ошибках, которые он совершил во время своего правления, грубости по отношению к членам партии, созданию собственного культа личности и многом другом. Особенность его отставки была в том, что впервые в советской истории его «свержение» не закончилось трагедией, расстрелом или тюрьмой. Никита Сергеевич на следующий день после официального освобождения от полномочий проснулся советским пенсионером, что было крайне нетипично для законов того времени. Британский журналист Марк Френкланд, издавший биографию Хрущёва в 1966 году, написал так: «В некотором смысле это был его лучший час: ещё десять лет назад никто не мог предположить, что преемник Сталина может быть устранён таким простым и мягким методом, как голосование».

Далеко за Уралом проявлений ксенофобии было значительно меньше, чем в европейской части Советского Союза, но всё же ксенофобия существовала и мне приходилось сталкиваться с её проявлениями.

Когда я был совсем маленький, мы играли в войну. Заводилой был парень лет пятнадцати, он давал звания всем игрокам. Мне, самому младшему, досталось звание ефрейтора, а все остальные были рядовыми. Я был этому рад, потому что ефрейтор по званию был выше рядового. Мы отлично поиграли, набегались, «навоевались», а дома я радостно рассказал маме, как мы удачно спрятались, обхитрили ребят и в итоге победили.

– Мама, я был ефрейтором!

– Ефрейтором? Ну ладно! – сказала мама, поджав губы.

Я повернулся к ней и увидел её глаза. Эти глаза я запомнил на всю жизнь: в них неожиданно появились слёзы.

Другой случай произошёл со мной, когда я немного подрос. Как и принято у ребят, мы часто соревновались между собой, иногда ссорились, иногда дрались. Как-то мы боролись с одним мальчишкой, он был выше и крупнее меня, но я всё равно его победил. Мы были в том возрасте, когда проигрывать было очень обидно, особенно если победитель меньше тебя. Ребята стали смеяться над ним, проигравший мальчишка чуть не заплакал и со злости сказал мне: