Женщины взялись за концы ремня из сыромятной кожи и крепко его затянули. Фонтан крови сократился до потока.
– Добудь палку! – прорычала Падера.
Обе руки Роан были заняты ремнем, и она обратилась к дочери Сары:
– Брин! Достань из моей сумки молоток.
Брин протиснулась сквозь толпу, бросилась к Роан, открыла ее наплечную сумку и достала небольшой молоток.
– Сюда, детка. Клади рукоятку на пересечение ремней! – приказала Падера.
Брин заколебалась, глядя на кровь и морщась от криков Холлимана.
– Давай же! – крикнула Падера.
Персефона протиснулась вперед, взяла у девочки молоток и положила, куда надо. Падера с Роан обернули полосы вокруг рукоятки.
– Закручивай!
Хотя руки сильно тряслись, Персефона нашла в себе силы затянуть жгут. Поток крови сократился до ручейка, потом до капель.
– Так и держи, – скомандовала Падера, потом указала на статую Мари. – Принесите жаровню!
Ближайший мужчина скинул рубаху, обернул ею руки и принес посудину. Падера погасила огонь, оставив лишь тлеющие угли.
Холлиман почти перестал дергаться. Раскаленная кочерга коснулась его ноги, он дико закричал и обмяк. Запах разнесся ужасный, Персефоне пришлось прикрыть нос свободной рукой, другой она все еще крепко удерживала молоточек Роан.
Вокруг них толпились люди, встревожено перешептываясь. Холлиман был лучшим охотником в далле. Добытые им зимой олени многих спасли от голодной смерти. Детей после него не осталось, жена умерла от лихорадки три зимы назад. Снова он не женился. Сказал, что слишком горюет. Вождем Персефона его вряд ли бы выбрала, но человек он был хороший.
Коннигер прислонился к колодцу, все еще сжимая в руках топор. Его Персефона тоже бы не выбрала. Он не производил впечатления мудрого вождя, да и воодушевлять других был вряд ли способен. Типичный воин со щитом и топором.
Падера, заматывавшая почерневшую плоть на колене Холлимана, замерла. Она уставилась на лицо лежащего без сознания мужчины, будто он задал ей вопрос. Оставив в покое раненую ногу, приложила руку к его шее. Морщины на ее грубом лице очертились четче. Проворство старухи умерло вместе с Холлиманом. Она развязала жгут и вернула Роан молоток. Потом встала и пошла к колодцу, чтобы смыть кровь.
– Поздравляю, – бросила Падера Коннигеру. – Теперь ты вождь…
«Изящная, сияющая, красивая – нам она казалась настоящей богиней и напугала всех до смерти».
«Книга Брин»
Пока все остальные фрэи в Эриане праздновали, Арион стояла в темной гробнице. Она положила руку на мраморную урну, в которой покоился прах фэйн Фенелии. Отполированный до блеска сосуд достигал восьми футов в высоту, расширялся кверху и сужался книзу.
Неподалеку гуляли толпы народу – на площади Флорелла, на всех проспектах и даже во дворце. В эту ночь повсюду горели тысячи жаровен, возвещая начало правления фэйна Лотиана.
«Не прошло и месяца, а тебя уже забыли».
Арион коснулась урны лбом. Камень был холодный, очень холодный.
– Меня тревожит грядущее и нужен совет. – Она прислушалась, стараясь разобрать даже самый слабый звук.
Фенелия первой овладела Искусством и создала сословие миралиитов. Некогда она в одиночку побеждала целые армии, построила великую цитадель Авемпарта, и стала пятой фэйн, главой всех фрэев.
«Разве так уж необоснованна надежда на то, что она способна говорить со мной с той стороны? Почему бы и нет? Все остальное старушке удавалось вполне».
