Игрит огорчилась. Она много трудилась, но, с другой стороны, она чувствовала, что ее внутренний арбитр также не очень доволен.
– Я в замешательстве, Учитель. Сейчас я даже не знаю, что в ней не так и над чем мне работать, – растерянно произнесла Игрит, глядя на скульптуру.
– Все не так, – Учитель повернулся к выходу, – просто ты не знаешь пантер. Единственный способ узнать ее – стать ею.
И он вышел.
Игрит продолжала неподвижно сидеть, пребывая в задумчивости. Стать ею? Что он имел в виду?
Внезапно ее осенило.
Вот оно что! Стать ею! Игрит чуть не подпрыгнула от радости. Как она не подумала об этом сама! Ну, конечно же, – стать ею!
Игрит вдруг вспомнила об одном из самых сокровенных переживаний своего детства.
Когда-то, еще будучи маленькой девочкой, она рисовала цветок, сидя прямо перед ним на траве. Это было в Солнечной Долине в прекрасный весенний день. Цветок был на высокой пушистой ножке с резными листьями и состоял из пяти фиолетовых лепестков вокруг тычинок, усыпанных желтым налетом пыльцы.
Игрит очень долго смотрела на цветок, пристально вглядываясь в каждую прожилку на лепестке, и глаза не уставали блуждать по этому совершенному творению.
Так прошло очень много времени. Она представляла, что могла бы чувствовать, если бы была совсем крошечной и лежала на тычинке в пуху золотой пыльцы, покачиваясь на ветру.
Затем ей казалось, что она начала ощущать движение соков в тончайших тканях лепестков настолько, что будто бы это движение было в ее собственных венах! Она тогда на какой-то момент совершенно сроднилась с этим цветком. Игрит взяла краски и очень быстро, в одном порыве, нарисовала его.
Ее отцу тогда очень понравился этот рисунок, и он повесил его в кабинете над своим столом, где он и оставался до сих пор.
Это был как раз тот случай, когда Игрит не могла бы сказать, что ей нравился этот рисунок, гораздо более – он был частью ее самой.
Итак, она знала, что делать. В порыве нетерпеливой решимости она направилась к питомнику Опула почти через весь город.
Добравшись, она встретила там смотрителя, того самого человека, который поил пантеру тогда, на дороге, когда Игрит впервые увидела Подружку.
Игрит попросила разрешения приходить в питомник наблюдать за пантерой, объяснив, что ей необходимо выполнить задание по скульптуре. Смотритель не возражал и пригласил ее пройти к клеткам, где содержались хищники.
– Пожалуйста, – попросила Игрит, – мне бы хотелось видеть именно Подружку.
– Боюсь, это невозможно. Подружка нездорова и вряд ли способна стать моделью.
Они подошли к ее клетке. Пантера лежала в дальнем углу на боку, вытянув лапы.
– Что с ней? – спросила Игрит.
– Что-то с лапой. Я выпускал их в открытый вольер. Потом гляжу – хромает. Я ее сюда забрал. Лежит, второй день не ест ничего. Сдохнет, наверное, хотя жаль ее.
– Может, еще не поздно что-то сделать?
– А что ты сделаешь хищнику? Тут уж как ему повезет… Да и на что она тебе? Вон, Атлет – красавец, с него и ваяй. А те, вон, двое, с прошлого помета, подрастают, так что есть и Подружке замена… Садись здесь. Только клетку не открывай ни в коем случае, они нападать обучены – это сторожевые, только меня признают. А я пойду, работы много.
Игрит посмотрела на Атлета. Да, красавец, шерсть блестит, глаза светятся, умные.
Но Подружка была особенно пластична, когда она видела ее здоровой, и воображение рисовало ей именно Подружку, когда она работала над скульптурой.
