Миновав множество домов и переулков, за которыми скрывалось еще больше построек, они вышли за пределы деревни Рэн. Появились и поселения других сообществ – оштукатуренные каркасные дома клана Нэдак, а затем и глинобитные хижины Дьюрии, выстроившиеся по обе стороны дороги и резко контрастировавшие с чистейшим белым кирпичом.
Они прошли мимо коловшего дрова человека, и Гиффорд, указав на него, спросил:
– Как думаете, зачем они это делают? Ну… зачем рубят дрова? Ведь здесь не холодно, и вряд ли кто-нибудь ест, стало быть, огонь им не нужен.
– Это приносит им радость, – объяснила Брин. – Тэш всегда жаловался, что в Дьюрии так мало леса, что дрова считаются роскошью.
– И все-таки это как-то… скучно, что ли. – Тэкчин, нахмурившись, наблюдал за другим мужчиной, который укладывал дрова. – Я люблю хорошее вино, но не хотел бы пить его постоянно.
Брин посмотрела на Тэкчина, как будто тот изрек нечто глубокомысленное.
– Мама тоже жаловалась на скуку. Говорила, так быть не должно. Очевидно, что-то сломалось.
– Сломалось? Что, например? – спросил Гиффорд.
– Она не сказала. Наверное, сама не знает.
– Малькольм знает, – с гордостью заявила Тресса.
– Тресса, хватит, – устало сказала Мойя. – Ты уже сто раз сообщила нам о том, какое Малькольм чудо. Надоело!
– Нет, она права, – вмешалась Роан. – Он об этом упоминал. Той ночью в кузнице, когда Сури создала гиларэбривна, Малькольм сказал, что мир сломан.
Тэкчин фыркнул:
– Это был бы тот еще подвиг. В каком смысле сломан? По-моему, все нормально.
– Кажется, он этого не объяснял. – Роан посмотрела на остальных. – Но помню, он сказал, что это его рук дело.
Мойя рассмеялась:
– Малькольм сломал мир?
Роан кивнула с серьезным видом. Впрочем, она как-то заявила, что мир, скорее всего, круглый. В рассуждениях Роан никогда нельзя было отделить воображение от действительности.
– Он сказал, как это сделал? – озадаченно поинтересовался Тэкчин.
Те, кто могли это знать, покачали головой.
– И вы не стали расспрашивать? – подала голос Мойя.
– Не до того было, – ответила Тресса. – Фрэи готовили атаку, Сури собиралась убить лучшего друга, Рэйт вот-вот должен был умереть, так что…
– Рэйт! – воскликнула Мойя, вглядываясь в многочисленные глинобитные хижины.
– Ты его видишь? – спросила Брин.
– Нет. Но я только что поняла, что его не было ни у врат, ни в доме твоих родителей. Тебе это не показалось странным?
– Может, он не совсем мертв, – предположила Тресса. – Может, он все еще внутри дракона… по крайней мере, какая-то его часть.
– Или мы с ним просто разминулись, – возразил Тэкчин. – Матери Мойи там тоже не было. Если честно, я понятия имею, как тут можно кого-то отыскать. Звон дает понять, что умер кто-то из твоих знакомых, но ты не знаешь, кто именно или даже как они будут выглядеть. Задумайтесь о том, сколько миллионов рхунов, фрэев, дхергов, моклинов, грэнморов и бог знает кого еще погибли за все прошедшие тысячелетия. Пайр должен быть забит до отказа. Я и сам помог преумножить население загробного мира. Галанты убили сотни существ, а нас было всего восемь! Подумайте о войнах! Здесь должно быть яблоку негде упасть, однако посмотрите вокруг! Довольно просторно, и все, кого мы знали, живут неподалеку друг от друга.
– Волосы и ногти, – сказала Роан.
Остальные оглянулись на нее и Гиффорда, державшихся за руки.
– Роан? – спросила Мойя.
– А? – Роан неотрывно смотрела себе под ноги и ступала очень осторожно, стараясь не угодить в щели между кирпичами.
