– В книжке прочитала. Света – это банально. Не звучит. Свет на свете полно. А я девушка изысканная.
– Но за эксклюзивом не гонитесь. Логично. А с кем вы, изысканная Лана, откровенничали о своем любовнике Александре Серебрякове? О его привычках, маленьких тайнах? Быть может, вас о его делах расспрашивали?
– Я же сказала: о делах Шурика не знала ничего. Эту тему мы не затрагивали. Если хотите, мне его дела вообще до фонаря! Были. Ну встретились, ну поужинали в ресторане, перепихнулись и чао-какао. Я, знаете ли, легко поддаюсь влиянию. Шурик приучил меня молчать в тряпочку, не лезть в разговоры с его деловыми партнерами, не задавать глупых вопросов. Тем более не задавать умных. За то время, что мы были вместе, у меня не только школьная химия из головы улетучилась. Мозги испарились. Между прочим, я хорошо училась. А о привычках его сволочных я очень даже люблю рассказывать. Обожаю. Вон хоть Ленке, соседке, что за стенкой живет. Она как с родителями поругается, так идет ко мне коньяк пить. Она мне о своем, а я ей о своем, о женском. Ой, чего это я плету, дура, они же мертвые лежат в морге вместе с моим Серебряковым! Мама дорогая, что ж теперь будет?
Светлана Анатольевна уставилась на Леонидова коровьими глазами. Круглыми от удивления. Подумать только! Ее Шурик умер! Непостижимо! Некому больше платить за квартиру, давать деньги на еду и красивую одежду. Прощай подарки к праздникам, пусть даже не эксклюзивные, а купленные в пару к тем, что возлюбленный дарил жене. Как же, оказывается, с этой сволочью было хорошо! То есть удобно. И Светлана Анатольевна еле слышно вздохнула. Завтра надо начинать новую жизнь.
Леонидов уточнил:
– Значит, Елена Завьялова – ваша подруга?
– У меня не подруги, а конкурентки. С Ленкой мы пили вместе, вот и вся дружба. Она свое горе заливала, я – свое.
– А какое у вас горе?
– Скучно. Встала, причесалась, кофе выпила, лицо раскрасила, маникюр сделала, телевизор включила. Видео надоело, а по телевизору смотреть нечего, одна политика с утра до ночи. Тоска смертная. Шурик на что не любил говорить о делах, последнее время придет – первым делом телевизор включает. Программу «Время» или «Новости». Зевать со всего этого хочется! В постель ляжет – молчит. Я к нему с поцелуями, а он лежит и в потолок смотрит. Как неживой.
– Понятно. Может быть, у него проблемы были на фирме?
– А мне-то что с того?
Она зевнула, прикрыв ладошкой рот, и чуть смазала малиновую помаду. Леонидов хотел сказать ей об этом, но промолчал. Спать пора. Нечего здесь ловить. И в этом смысле тоже.
– А по секрету, Ланочка, кроме Серебрякова – никого?
– Зачем? Не люблю я мужиков.
– А кого? Девочек?
– Отстань. Я люблю море, солнце и холодное пиво.
– Лана, а вам никогда не бывает мучительно больно за бесцельно прожитые годы?
– Издеваешься, да? Думаешь, дура, одноклеточное? Связываться с тобой неохота. А охота спать. Иди домой, Алексей Алексеевич Леонидов.
– Пиво, значит, любите, Светлана Анатольевна. А как же фигура?
– Ничего с ней не сделается! У меня порода такая, худосочная. Аппетит хороший, а не толстею. Насчет всего такого прочего не надо беспокоиться. Главное, что существо я не опасное и приношу обществу не вред, а определенную пользу.
– Интересно, какую?
– Помогаю ускорить оборот денежной массы. Знаете, сколько стоит норковая шубка или бриллиантовое колечко? Я изымаю награбленное, пускаю в оборот и помогаю несчастным учителям получать задержанную заработную плату.
